Я работал так долго и тяжело, падая замертво от усталости и истекая потом и кровью не для того, чтобы все потерять из-за каких-то жалких завистливых червяков! Я уничтожу, сотру в пыль всякого, кто осмелится встать у меня на пути, каждого, кто посмеет противостоять мне или дерзнет соперничать со мной! Я заставлю этот мир склониться передо мной. Помнить меня вечно. Уважать меня и восхищаться мной. Бояться меня. Я буду побеждать всегда и во всем, любой ценой, во чтобы то не стало. Я пойду до конца. Я буду лучшим. Мне нет и не будет равных. Я всегда видел только свою цель и ничего кроме. Мой путь к победе. Все вершины будут моими, я покорю небо и воссияю ярче самого солнца. Мой свет сожжет солнце, затмит его, испепелит вселенную!
Он – потомственный аристократ, самый могущественный и достойный граф Дэррханама, рожден чтобы править. И его рука не дрогнет, вынося смертный приговор врагам. Да кто они вообще такие, как смеют вести себя столь дерзко, полагая, что они равны мне, бросая мне вызов?! Мне – Домианосу Морнэмиру?!
Пальцы стиснули трость.
– Господин советник, с вами все в порядке? – обеспокоенно осведомился подошедший к нему придворный. – Вам нехорошо?
Мужчина метнул на него уничтожающий взгляд и тот сразу умолк. Подавив клокочащую в глотке ярость, лорд Морнэмир взмахнул мантией и скрылся в коридоре. Он все еще отчетливо помнил день, когда Иоан Четвертый его стараниями взошел на престол.
Много лет назад.
Его величество Генрих Грозный нахмурил густые брови, от чего его суровое лицо стало еще более пугающим. Глаза впились в посетителя той же железной хваткой, какой челюсти льва вгрызаются в горло добыче.
– Насколько мы помним, Домианос, вы претендовали войти в совет палаты лордов, на основании, как вы то утверждали, наличия у вас титула графа Морнэмира. На вашу просьбу мы ответили письменным отказом, и наш гонец обязан был лично уведомить вас о том. Выполнил ли он сие?
– Да, ваше величество.
Длинная густая борода монарха напоминала черную крону дерева, тронутую сединой инея. Лицо же его – свирепую каменную маску ожесточенного бога. Усеянная тяжелыми перстнями рука повелительно свисала с подлокотника трона. Сколько же знаменитых рыцарей, знатных лордов и почтенных священнослужителей прикладывались к ней губами в надежде заполучить его царственное расположение?