– О нет, ты не расстроил! Ты разочаровал меня, Вермандо. А как ты знаешь, разочаровываться я не люблю. Тебе всего двенадцать лет, с тебя нет практически никакого спроса, и ты уже сейчас умудряешься не оправдывать возложенных мной на твою бедовую голову ожиданий, – с усталым вздохом подпер пальцами висок мужчина. – Неужели твоя мать заслуживает подобного позора?
– О чем вы?
– Несчастная Аделаида вынуждена краснеть и стыдиться собственного сына… Ты подумал, что скажут о ней люди? Что подумают о графине Морнэмир, о женщине благородного происхождения и о твоей матери люди, увидев, что ее сын словно последний беспризорник таскается по трущобам с крестьянскими отродьями?
Мальчик молчал, пристыженно опустив взгляд, а лорд продолжал:
– Вижу, что подумал ты исключительно о себе. А что насчет меня, Вермандо? Что скажут люди или даже сам король, когда слухи дойдут и до него обо мне, о своем советнике? О первом государственном лице Дэррханама, политике, графе и потомственном аристократе?
– Мне очень жаль, отец. Простите меня. Я правда не хотел ничего дурного… но все же я так и не понял, что плохого в том, чтобы дружить с крестьянами? С ними весело и у них интересные игры. Мне хорошо с ними. Почему аристократы не могут отбросить мнимые фамильярности и просто жить как им нравится? Не задумываясь об этикете, скучных правилах и о том, что подумают другие люди?..
– Вижу ты совсем ничего не понимаешь, Вермандо, – сокрушенно покачал головой Домианос. – Попробую объяснить по-другому. Юный и наивный, чересчур мягкотелый и доверчивый для этого мира ребенок… Следуй за мной.
Не посмев ослушаться отца снова, мальчик покорно исполнил приказ. Когда мужчина свистнул кучеру, Вермандо удивился и ему стало любопытно, что же такого собирается ему показать советник. Потрясывась и подпрыгивая на неровной каменистой дороге, карета свернула к деревне Ваттенфтав. Проехав мимо, лошади ступили на бездорожье и в оконце замелькал все более близкий и все более густой темный лес.
Аристократы вышли у покосившейся хижины на отшибе. Сломанная разваливающаяся калитка пронзительно и жалко скрипела, нарушая плотное безмолвие, кольчугой укутавшее эту местность. Граф в нерешительности замер перед домом, будто сомневаясь, стоит ли входить внутрь. Мальчик впервые видел на лице лорда что-то похожее на волнение и это вызвало у него мурашки по всему телу. Робко коснувшись руки Домианоса, Вермандо вывел его из оцепенения, и они наконец шагнули в дом. Даже несмотря на проникающие сквозь пустые глазницы окон лучи света, внутри было сумрачно и прохладно. На подгнивающих обугленных досках местами виднелись черные пятна въевшейся в древесину крови.