Писатель воспроизводит практически весь интеллектуальный репертуар эпохи, распространенные среди современников-интеллигентов формулы жизни: поздненародническую идею терроризма в «Рассказе неизвестного человека» (не случаен первоначальный обобщающий вариант заглавия повести – «В восьмидесятые годы»); теорию «малых дел» в «Доме с мезонином»; близкую Толстому идею опрощения, жизни «трудами рук своих» в «Моей жизни» (характерно, что и здесь Чехов думал об обобщенном варианте заглавия – «В девяностые годы»); философию исключительной личности, вознесенной над толпой и работающей для ее блага, в «Черном монахе»; вульгаризированную философию беспросветного пессимизма, «мировой скорби» в «Огнях», такую же поверхностную позицию скептицизма в «Палате № 6»; мировоззрение мирного «сциентизма» в «Скучной истории» и агрессивного социал-дарвинизма в «Дуэли».
Всякий раз исследование очередной «общей идеи» ведется сходным образом. Она не оспаривается прямым логическим путем, сомнению подвергается жизненная позиция исповедующего ее героя; таким образом, идеологическая линия сюжета поверяется и разрешается опять-таки в области бытовой.
Оппонентами-протагонистами, вступающими в непримиримый идеологический спор в «Палате № 6», становятся пациент и врач, чиновник Громов и доктор Рагин.
Громов действительно заболевает манией преследования и попадет в психиатрическую больницу провинциального городка вполне заслуженно. Но в ходе диалогов с Рагиным он производит на доктора впечатление единственного «умного и интересного человека», встреченного за двадцать лет.
Рагин – очередной чеховский вариант Обломова, в руках которого оказывается, однако, не только собственная жизнь, но и судьбы других людей. «Андрей Ефимыч чрезвычайно любит ум и честность, но, чтобы устроить около себя жизнь умную и честную, у него не хватает характера и веры в свое право». Поэтому царем и богом в психиатрической палате становится не доктор, а тупой и жестокий сторож Никита, убежденный в том, что «их (больных. – И. С.) надо бить».
Каждый человек – домашний философ. Но эта практическая философия, в отличие от профессиональной, формируется особым путем: она вырастает из собственного опыта и обычно служит оправданием (самооправданием) уже сложившегося образа жизни. «Мы живем под принудительной силой реальности»? Если это так, проще и спокойнее обосновать сложившийся порядок вещей, чем выступить против него.