Две провинции организовали обычные учения для воздушно-десантных и сухопутных войск, никакой важной военной направленности они не несли. Куда же военным без тренировок? Но поскольку самолет попал в воздушный поток иного направления, то его отнесло чуть дальше от границы провинций; в итоге все разведчики спустились на территории провинции Гуйчжоу. Наш парашютист покидал самолет последним и никак не ожидал, что приземлится у нас в Шэньсяньдине…
Партсекретарь не решился пускать ситуацию на самотек и тотчас снарядил человека, который на общественном велосипеде помчался с докладом в село. В тот год право на пользование землей уже передали крестьянам, производственные бригады исчезли и деревни снова стали называться деревнями. То же произошло и с коммунами, которые опять же обрели наименование волостных управ. К счастью, дополнительный заработок тогда еще официально не разрешили, поэтому мужчин в деревне хватало, от желающих доложить ситуацию не было отбоя. Хорошо и то, что Шэньсяньдин располагался не слишком далеко от волостной управы, всего в каких-то пятнадцати ли, к тому же путь туда вел под горку.
Вторая сестрица рассказывала, что братец-десантник показался исключительным и симпатичным не только ей и моей старшей сестре – так считали все жители деревни.
А еще она сказала буквально следующее: «Если бы твоя старшая сестра и братец-десантник поженились, это был бы брак, заключенный на небесах, их словно создали друг для друга, а какие красивые были бы у них дети!»
Когда она произносила эти слова, ей самой уже исполнился сорок один и она вот-вот должна была стать молодой бабушкой. Пока она вспоминала тот случай, на все лады приукрашивая братца-десантника, я искренне ей сочувствовала.
Спустя два с лишним часа из волостной управы явились санитары, которые на носилках забрали братца-десантника с собой. А пока длились эти два с лишним часа, единственной, кому партсекретарь позволил общаться с десантником, была моя старшая сестра, остальным вход в комнату запретили. Сам он тоже вышел и, расположившись на пороге, попыхивал длинной, в один чи[7], трубкой. Даже мой отец и вторая сестра сознательно покинули дом вместе с другими. Только моя мать осталась лежать в другой комнате, потому как вот-вот на свет должна была появиться я, и любое движение доставляло ей неудобство.