“Ну, хоть какой-то живой элемент во мраке электронно-наркотической статики!” – обрадовался майор, глазами Александра-младшего глядя на задорно разглагольствующего о чём-то, сидящего напротив него Пушкина.
– Магия, магия! Кругом магия! Выполняешь правильные ритуалы – получаешь достойный результат! Отклоняешься от традиции – и результат выходит кривым… где-то я допустил ошибку! Хотя, конечно, можно было бы предположить, будто кто-то вмешивается в мои планы… но, я уверен, что недоброжелателей у меня нет! Сам живу, потому что, и другим жить даю! – ретиво вещал старший брат Александра младшего, облагораживая воздух кухни душистым дымом со своих фирменных сигарок.
“Хоть и урод он – в моральном плане, а всё же – человек интересный, и поглядеть на него с близкого расстояния – мне не мука… Может, лишь, ради одного этого вселился я в плоть родного брата этого Пушкина? Пожалуй, что так… ведь всё складывается один к одному: сначала нас вынудили внимать ему возле памятника, потом, прямо на глазах наших, он был убит. Вероятно Велга хотела сказать о нём что-то большее к тому, что удалось услышать на площади… вероятно, ради этого и заключила она меня в тело его брата…” – размышлял майор, с восторгом рассматривая харизматичного и экстравагантного поэта через равнодушные глаза Александра-младшего.
А старший брат его, меж тем, рассказывал что-то и об Алистере Кроули, и о Карлосе Кастанеде и даже о самом царе Соломоне, приводя в пример разного рода их причуды, подспудно намекая на то, что ритуалы в магии могут иметь весьма экстравагантную форму, и потешая тем майора, нарочитым оправданием своих мастурбационных выходок.
– Катя тебе звонит! Говорит, чтобы мы включили телевизор на канале “мораль”*… – вдруг перебила Пушкина мать, протягивая телефонную трубку и торопливо щёлкая дистанционным пультом.
– Да, любимая!… Это я – твой грешный вассал! – бодро пропел в телефон своё приветствие Пушкин, и тут же отодвинул трубку от уха на добрых десять сантиметров, поскольку зазвучавший в ней голос отчётливо был слышен и на расстоянии, и он зазвенел, отражаясь от стен кухни отборными ругательствами.
– Чмо! Извращенец! Да как ты посмел себя так вести?! Если бы я знала, с кем связалась, то никогда бы не позволила приблизиться к тебе и на метр! Ты испохабил мою жизнь! Что я скажу теперь своей матери, отцу, братьям, сёстрам, однокурсникам?!… Проклятый сатанист, извращенец! Смотри на себя: ты стал популярным – как того и хотел! Тебя показывают даже по телевизору! А уж в интернете – в однокурсниках ты превзошел по популярности самого Роиса Борисеева*! – визгливо неслось из трубки, и майор подумал о том, что если бы телефонные коммуникации развились до того, чтоб иметь возможность передавать не только звуки, но и прочие, выделяемые человеком во время общения сигналы, то, верно, ухо Пушкина давно уже было бы заплёвано зеленой слюной негодования.