Когда и мать, и брат, наконец-то, вышли из комнаты Александра-младшего, сам усатый майор, пережив вместе с юношей весь этот зловещий крах, основанный на одной лишь несдержанности к удовлетворению мозга и чувств, пожалел о том, что никак не способен повлиять на его дальнейшее поведение, потому что белокурый денди вновь заправил продырявленную бутылку кусочком шиша, и, тихонько ругаясь на старшего брата, за то, что тот отдал врачу все прочие, оставшиеся от барыги наркотики, вновь настроился на прослушивание религиозной музыки, заблагоухав от её воздействия кисло-сладким запахом нарушенного био-баланса.
“Хоть и идиот, а всё же – грех был бы не спасти его от этих забав! Ведь не успел ещё прийти в себя, а уже заново схватился за эти извращения!” – переживал майор, вдыхая через нос Александра-младшего дым жжёной каннабисной пыли, выращенной на барбитуратных удобрениях, и слушая откровенно неинтересные ему звуки церковной литургии, оглушающей мозг юноши до состояния транса.
Но сам Александр вряд ли предавался подобным переживаниям, травя себя без всякой удержи, и задорно хвастаясь в уме тому, сколько недоступных многим его сверстникам удовлетворений получает в полном эгоистическом одиночестве в сей миг.
Так пролетела ещё одна ночь, заполненная играми и общением в сети на непонятном языке, с непонятными майору персонажами современной эпохи, промышляющими драгдиллерством, сводничеством, проституцией, обманом и откровенной наркоманией, возведённой в ранг культа эпохи.
“Неужели так и мыкаться мне своим духом в этом ограниченом представителе рода человеческого, украшенного золотой медалью за усердие в школьной дисциплине, но столь чёрствого в переживании человеческих чувств? Неужели суждено и впредь играть в эти глупые игры – в ходилки, в стрелялки, – словно пожизненному пионеру из будущего? Хотя, верно, и ребёнок бы устал от эдакой однообразности! Возможно, именно такие черты характера помогают социальным карьеристам изо дня в день усидчиво и невозмутимо, посредственно добиваться своих целей. Чего же ради дьяволица-Нагваль подселила мою душу в этого красавчика? Может, наказания ради, за грехи? Тогда зачем она сама же, прилюдно, поносила церковные догмы? Ничего не понимаю!” – возмущался наш майор, завидев утренний свет через приоткрытые у пробудившегося Александра веки. И ответ на эти вопросы донимал его уже не на шутку, почти сводя с ума, и свёл бы ум за разум, не выйди Александр на утренний кофе в кухню общей с матерью и братом квартиры.