– Я тоже, – улыбнулся Ли. – Кстати, спасибо взаимное.
– За что? – удивилась Люба.
– Гуй скрипит зубами, но ведет себя гораздо приличнее.
– Он грязное животное. Он наслаждался зрелищем издевательств и насилия всю зиму. Ему нравились мои страдания и мой стыд. Он старался даже ближе подойти, чтобы созерцать изнасилование. Извращенец и гад! Эти воспоминания и сейчас вгоняют меня в краску.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Люба вышла.
– Запомни: надежда есть всегда! – крикнул ей Ли напоследок.
Звезды мелькали над спящей тайгой и исчезали, а она все сидела на бревне, прислонившись спиной к стене избушки, одна среди тайги, не считая Ли, окошко которого тускло светилось, очевидно, он что-то читал или занимался своими опытами.
Одна со своими бессонными мыслями, которые за месяцы плена, пожалуй, источили ее душу. В голову одна за другой приходили неожиданные идеи спасения, но ни одна не могла быть воплощена в жизнь. Каждый день думая о побеге, она, чтобы отвести горестные мысли, шепотом разговаривала то с детьми, то с Богом. О том, что она, во что бы то ни стало, должна убежать, выжить в тайге и дойти до дома.
Люба понимала, что уговаривать Василия отпустить ее бесполезно. Но что-то еще теплилось в мечтах, надежда, что удача вдруг повернется к ней лицом. Возможно, ей в Китае, или там, куда они переберутся с Василием, действительно удастся связаться с полицией и русским консульством. Это на сегодняшний день ее единственная возможность. И ей придется согласиться на этот опасный переход в Китай. Возможно, их схватят на границе, и тогда ей в присутствии Василия придется сделать заявление, что он преступник, а она его пленница. Если его разыскивают, как беглого серийного убийцу, то он обязательно рано или поздно попадет в руки полиции.
Она понимала, что Василий настроен решительно, и заберет ее в Китай, даже если ему придется вести ее на цепи, что, скорее всего, и произойдет. Он не снимет с нее цепь, потому что каждый из них думает о побеге. О ее побеге. Он прекрасно знает о ее мыслях, ее тоске о детях, о доме, о ее жизни, из которой она была так жестоко вырвана. Как капризный ребенок любимую игрушку, он не хочет отдать ее никому. Она понимала, что он скорее убьет ее, чем позволит ей уйти. Даже цепь он всегда осматривал с большим подозрением. Он хочет иметь женщину, он хочет ее. Любит ли он ее, или она ему просто нужна, как одалиска, рабыня, служанка? Она уверена, что человека в ней он не видит. Он полюбил ее тело, ее скромность и подчинение возбуждают его, он наслаждается близостью с ней, но его не интересует ее душевное состояние.