Эти две красивые молодые пары познакомились за ужином. Военные заказали сначала одну бутылку болгарского сухого вина, потом другую, потом третью. Они живо разговорились, а в заключение пошли к лейтенантам в номер. Братья оказались на удивление неистомны, и меняясь партнёршами, жарили девушек до глубокой ночи.
– Одного Витёк звали, другого Васёк. Отличить их никакой возможности не было – стрижены одинаково, и ни родинки, ни шрамика, ничего, – сказала Тамара Григорьевна, глубоко затянулась вейпом, конической струёй выпустила в стол пар и мечтательно добавила: – Красавцы были – ух! По четыре палки каждый кинул, а хуи как каменные, по четверть метра!
– То-то, я гляжу, у тебя самотык ХХХL, – равнодушно заметил художник, докуривая трубку.
– Ага, люблю баклажаны! – охотно согласилась Сурина. – Но ты не переживай, Иленька, твой мне тоже нравится.
– Мерси в Баку, – уронил тот и иронически прибавил: – Спасибо, что подбодрила, а то я уж духом упал!
– И стоит у тебя не хуже! Но… коли заговорили о баклажанах и стояках, – сказала Тамара Григорьевна как бы между прочим. – Станцуй старушкам, что ли, красавчик, приватный танец!
– Давай по рюмахе для куражу! – отозвался Илья.
– А и давай, чего мелочиться!
Выпили. Хмельной живописец поднялся со стула, встряхнул длинными белоснежными волосами и начал танец. Двигался он как профессиональный стриптизёр, очень плавно, красиво и волнующе. Будучи препоясан широким полотенцем, он стал кокетливо его приопускать и разворачивать, а потом и вовсе откинул повязку в сторону, оставшись нагим. У Брасова был внушительный уд в расслабленном состоянии, но при эрекции оставался в длину почти таким же, лишь увеличиваясь в объёме. От внимательных старушечьих взглядов орган начал набухать и выпрямляться, а вскоре обрёл идеальную кондицию. Весь низ художника был продепилирован, верхняя часть живота и грудь умеренно волосаты. Сурина активно запыхтела своим тонким вейпом. Илья подошёл ближе, приблизил торчащий лингам к её лицу и слегка ударил сбоку головкой ей по носу. Тамара Григорьевна отложила вейп, пальцами левой руки легонько сжала безволосые тестикулы, а правой взяла эрегированный член, направила себе в рот и немножко пососала густо накрашенными губами.
– Ах! Любань, полакомись! – молвила она игриво.
Барашкова покраснела.