Растила ее я одна. Не скажу, что было легко, да и время было непростое. Но с ней стало на удивление легче. Казалось бы, ребенок – это плюс тысяча забот и проблем. А мне, наоборот, стало проще. Нашлось для чего жить. Я люблю ее так, словно и не было у меня никакой жизни до нее. И не стало после.
Приступ кашля вновь перебил женщину, но она быстро взяла над ним верх.
– Это случилось двадцать первого мая. В то утро у нее не было первых двух уроков. Она не захотела поспать лишний часок, а встала со мной и приготовила завтрак. Яичница с бутербродами и чай. За завтраком мы рассматривали брошюру, что мне дали в школе. В тот год мне можно было взять путевку. Все утро спорили, куда лучше поехать. Мне всегда хотелось посмотреть какие-нибудь достопримечательности, побродить по выщербленным улочкам, восхищаясь архитектурой старых домов. А ее больше тянуло валяться на пляже и купаться в море. В конце концов мы все же сошлись во мнении и выбрали Крым. Когда я уже выходила, она без конца повторяла, что в ближайшие выходные мы обязательно пойдем в универмаг и купим самые модные купальники.
Было слышно, как голос дрожит от подступающих слез. Понадобилась пауза, чтобы их унять.
– Вот такой и я запомнила мою Аню. С растрепанными волосами. В белой ночнушке, пританцовывающей от радости, что наконец-то поедем на море.
Говорят, что сердце матери способно чувствовать, когда с ребенком что-то не так. Знаете, я ничего не почувствовала.
У меня было несколько уроков подряд плюс факультатив после обеда. В пятнадцать тридцать шесть ко мне в кабинет зашла моя подруга… Простите, уже не помню, как ее… Рассказала мне какой-то смешной случай, произошедший с трудовиком, и мимоходом обмолвилась: «А что, Аня приболела?» Я ответила, что нет. С чего она взяла? «Так ее не было сегодня на уроках». Я быстро расспросила еще пару учителей. Никто ее сегодня не видел.
Побежала домой. Помню, как стояла перед дверью, боясь повернуть ключ. Но вошла. Бросила сумки и сразу позвала ее по имени. Никто не ответил. Я быстро направилась в ее комнату, представляя, как увижу ее спящую, потреплю по плечу и спрошу, что случилось. Неважно, что бы она ответила. Болит голова, не хотела сегодня идти или еще что-то. Все бы простила.
И я увидела ее в комнате. Только не спящей. Она висела, подвешенная на люстре. Вокруг шеи была обмотана простыня. В той же ночнушке, с такими же растрепанными волосами. Я бросилась к ней, схватила за ноги и потянула вверх. Но она была уже ледяной. Я стала кричать. Кричала и кричала. Соседям пришлось с силой оттаскивать меня от ее тела.