«А ты что, о речках подумал? – удивилась ведунья. – Нет, мой милый, надо из следа лютого испить, какие тебе речки?»
Замечательно. Вран уже начал сомневаться, что ведунья вообще хоть в чём-то сведуща, но на помощь вдруг пришла юная зелейница.
«Ты на неё не сердись, – сказала. – Она уж целый век прожила, слишком много знает, вот и путается всё в голове. Пойдём лучше вместе в лес – я знаю, где там тропы серые».
До этого Вран с зелейницей и двумя словами не перебрасывался – странная девка была, не дурная, но уж больно хитролицая. И имя такое нелепое – Латута. Действительно Латута с ним в лес пошла, действительно след волчий нашла. Чудной след был – один-единственный, до краёв водой наполненный, хотя никакого дождя уж неделю не было. Но Вран подумал – ладно. Может, специально для него волк послал, чтобы подсобить.
Что специально для него – это Вран угадал.
Стоило Врану на четвереньки опуститься да к следу наклониться, грянул хохот. Выскочили из-за деревьев и Войко, и Ратко, и даже Деян, которого Вран когда-то другом своим считал. Двенадцать лет тогда Врану было – много уже времени прошло, уже шесть раз по двенадцать волк луну съедал, теперь он друзьями никого не называет.
А след волчий чем-то скисшим, перебродившим отдавал – хорошо, что Вран его так и не попробовал.
Тогда Вран понял: нужно действовать хитрее. Скрытнее.
Ни с какими ведуньями ни при каких Латутах он больше не разговаривал, деревенским больше о своих надеждах не рассказывал – только они всё равно откуда-то всё прознавали, деревенские. Вран с гостями из других деревень общался, с менялами в месяцы обмена, из обрывков чужих разговоров что-то новое узнавал, из пьяных россказней во время провожаний тех, чьи души в Ирий улетели. Много было этих россказней – одни причудливее других. Через что только Вран не прыгал, во что только не пролезал, через что только не перешагивал. Что только не ел – даже мясо волчье вяленое доставал, даже мозги волчьи сушёные… последние вещи свои отдавал, ни с кем не делился – хотя и не был уверен, правда ли это волчье всё, не проверишь ведь. В полдень и полночь по опушке леса бегал, как в междумирье, и семь раз вокруг семи деревьев, даже ведьмин пояс достал – так он и лежит где-то под кроватью, глупый, бесполезный пояс. Год, другой, третий проходил – Вран то забывал об этом почти, то снова вспоминал, отчаянно и ярко: нет, нет уж, не дождётесь, он получит то, что хочет, и хоть кол на голове тешите.