Ещё бы не лестно было достойному представителю коренного народа из малой Азии практически беспрепятственно овладеть воздушной северной красавицей, а теперь вот-вот сломить и её заумных предков, хозяев просторной квартиры в центре огромного города. Апофеоз нарастающего алчного сватовства нарастал со страшной силой и непременно должен был завершиться настолько грандиозной послесвадебной кульминацией, что от неё наверняка бы содрогнулись устои мироздания, а многочисленные лепестки белых роз на предстоящем брачном ложе добровольно и поспешно утрамбовались до положенного состояния в положенных местах и остальных примыкающих локациях.
Острие главного удара приходилось на Люсиного отца, профессора местного университета, конечно, не настолько грамотного как мама Нашхун, и поэтому крайне уязвимого. Дочка сходу принялась донимать папу истеричными мольбами срочно прописать у них в квартире бедных и несчастных, гонимых отовсюду армян. Люсин родитель, даром что сам вёл курс эволюционной морфологии, в перипетии трагического исчезновения армянской популяции с лица Земли почему-то не вник, зато в другом проявил себя крайне непрактичным и даже несообразительным. Он был из ряда мудрецов, которые как-то так умудрялись на каждом шагу. Наглая практичность тупых жужелиц, спустившихся с гор за солью, легко пробила излишнюю в таких делах мудрёность университетского умника. И тогда поплёлся профессор Пирогов в своё домоуправление, а потом и в паспортный стол. Стал просить прописать на своей жилплощади беглого армянского геодезиста Хачика, папу жениха Гаика, а также и его маму – неизбывную гордость всего карабахского национального эпоса по имени Нашхун.
В домоуправлении и паспортном столе настолько поразились дури замороченного русского мужика, к сожалению доктора наук и профессора, что даже пальцами у виска забыли ему покрутить, а так и сидели, оцепенев и с раскрытыми ртами. Мол, даже такое бывает?! Чудны дела твои господи! В завершении просветительских переговоров перемудрившему мудрецу всё-таки отказали. Нашли способ хоть как-то спустить на тормозах очевидно назревавшую у него жилищную трагедию. Полностью замороченному профессору разрешили только временную, на полгода регистрацию и лишь одного Хачика. «Потом – сказали в управлении – не будете знать, как благодарить нас за это!». Это на папу произвело серьёзное впечатление. Воротившись, на шею нетерпеливым сватам бросаться передумал, тем более кричать при этом: «Спасители вы наши!». И те сразу всё поняли: прозрел скотина, раньше времени. Эх, надо было его туда самим сводить и под крепким чабанским присмотром! Чтобы никто и не гавкнул под руку!