ПЛАНЕТА ВЗРОСЛЫХ
Планета взрослых – это навсегда
для тех, кто спит, покуда города
переливаются: то меркнут, то светлеют,
звенят ключи, поскрипывают двери
и чей-то смех звучит из темноты,
качается весенний мягкий воздух,
подвижные табачные цветы
лениво распускаются. Как просто,
как яростно из тьмы, из ничего,
из недр огнеустойчивого пепла
выскальзывает месяц кочевой…
и прячется. Влюблённые на землю
не смотрят. И не в силах утерпеть,
легко, как свечки, вспыхивают окна
и трогательный дождь желает петь,
а клен – дрожать и романтично мокнуть.
Их не уговорить, не удержать,
они бегут (им есть куда бежать),
качается весенний мягкий воздух.
Как далека еще планета взрослых!
О ЧЕМ КРИЧУ
О чем кричу, когда молчу?
От этих криков откровенных
ночь, уподобившись мячу,
всю ночь колотится об стену.
О чем кричу, когда молчу,
когда снаружи ветер, ветер
и по фонарному плечу
стекает дождь? На белом свете
дороги вспять, других причуд
не отыскать. А только к Богу
тропинка есть. И я кричу,
что исчезаю понемногу.
И утекают не спеша
в какой-то мир потусторонний
чуть близорукая душа
и теплота твоих ладоней.
Маяк, привязанный к лучу,
ворочающийся безвольно —
о том молчу, о том кричу,
о ком подумать даже больно.
Не то что вслух…
И ночь без сна —
блесна в цунами одеяла,
плюс горстка памяти.
Ты знал,
ты, одевающийся в камень,
о чем кричат, когда молчат?
ПОНЕДЕЛЬНИК. УТРО
Понедельник.
Под веко оконное,
словно гибкий настойчивый вьюн,
пробивается свет заколдованный.
Понедельник.
Попробуй да сплюнь.
Пробирается свет неотбеленный,
обращает в исчадия зла
силуэты прабабкиной мебели.
Это я открываю глаза,
возвращаюсь на землю. Помилуйте…
Я,
поскольку воскресная мгла
в прошлый вечер была истребителем
человечества,
поздно легла.
И теперь вот больна понедельником.
И теперь никого не люблю.
Пробирается свет неотбеленный
в понедельник.
Попробуй да сплюнь.
АЛЕЕТ ПАРУС ОДИНОКИЙ
За десятиэтажным волнорезом
я вижу парус аленький мятежный.
От пристани игрушечной подъездной
отчаливаю.
Где же Ваша нежность?
Куда ушла?
Ответьте.
Я утюжу
воротничок тропинки беспризорной.
Валяются в пространстве безвоздушном
большие позолоченные звёзды,
и осень тихоходным батискафом
беззвучно погружается туда же.
Вот видите, дождливая управа
на каждого находится однажды.
Теперь всё ясно.
Ясен этот вечер,
и даже ночь ясна и терпелива.
Я с Вами говорю по-человечьи,
перехожу на ломаный звериный