Избранное - страница 24

На вопрос при прощании: «Что вам принести?» – ответ обычно был такой: «Мне ничего не нужно, только Царствия Небесного…» Зато сам он любил угощать, щедро раздавая поступившие ему накануне «благословения». Как-то он угостил нас деревенской ряженкой, приготовленной в печи. Такая уж была вкусная-превкусная… Еще ему приносили свежий березовый сок. Он его нам тоже советовал употреблять.

Однажды разговор с о. Иларионом коснулся науки. Запомнилась его фраза: «Раньше ученых людей было мало, зато умных много. А в наше время – наоборот…» Конечно, умные люди – это те, кто живет по заповедям Божиим.

Когда старец, казалось, навсегда уехал на Афон, для всех знавших его это была тяжелая потеря. Утешали только мысли, что ему там, наверное, лучше и на то есть воля Господня. Иногда из Болгарии приходили какие-то скудные новости об о. Иларионе. Например, что он лежал в больнице или что он шел к зографским монахам, а греки его не пустили.

Помню еще один эпизод, возможно относящийся к более раннему времени, рассказанный Надеждой. Они со старцем ехали по Софии. В болгарской столице, как и в Киеве, много назойливой, бьющей наотмашь рекламы. Когда Надежда показала рукой на мелькнувшее за стеклом очередное «чудо», о. Иларион промолчал. Но почти тут же тянет ее за рукав: «Смотри, смотри! Зато мишка какой хороший…» Это был русский мишка – символ московской Олимпиады-80, непонятным образом уцелевший через два десятка лет в чужой стране. Редкий дар: не увидеть непотребное и тут же найти, чему порадоваться. Притча, оставленная о. Иларионом в назидание всем нам…

Среди близких друзей моих родителей были крымский поэт и писатель Б. Е. Серман с женой Элизой Львовной. Борис Евгеньевич вместе с моей мамой ходили в школу в г. Ялте, а потом до войны они вместе учились в Пединституте им. Герцена в Ленинграде. Знаю про несколько ей посвященных стихотворений. Она хранила большую пачку довоенных писем Сермана, после смерти матери я их вернул поэту.

В мои школьные годы две семьи проживали не очень далеко друг от друга и часто встречались. Вместе, как правило, отмечали праздники и дни рождения. Дядя Боря был невысокого роста, крепкого сложения, яркий сангвиник по темпераменту. Сейчас бы его назвали харизматичным. Такой себе еврейский вариант Пушкина… Жена же его «тетя Эля» была более рациональной и сдержанной, с трезвой головой и рассудительностью в действиях. В зимнее время она носила муфту, видимо у нее легко мерзли руки. Дочка их Ира Явчуновская пошла по стопам отца. Она – известный детский поэт и переводчик, живет в Израиле.