Борис Евгеньевич, будучи военным корреспондентом, все время находился на передовой, был участником обороны Севастополя, Кавказа, освобождения городов Прибалтики, Будапешта, отмечен несколькими боевыми наградами. А будущая жена его Элиза Бабушкина работала в Краснодаре, где был Крымский обком партии и радиокомитет. Оттуда звучал ее голос, обращенный к жителям Крыма, к партизанам и подпольщикам, передавались короткие сводки с фронта. Яша Бабушкин, родной брат Элизы Львовны, погиб на фронте. Он дружил с юной Ольгой Берггольц, был организатором знаменитого исполнения 7-й симфонии Шостаковича в блокадном Ленинграде. Теперь на доме, где Яков с сестрой жили в Евпатории, установлена мемориальная доска.
Одним из главных дел своей жизни Серман считал исследование и увековечивание памяти героев Аджимушкайских каменоломен в Керчи. Среди первых, кто поднял эту тему, были его друзья поэт Илья Сельвинский и писатель Сергей Смирнов. Опираясь на материалы исследователей и ветеранов керченских событий 1942 года, Серманом был выпущен сборник воспоминаний и документов «В катакомбах Аджимушкая» (Симферополь, издательство «Крым». 1966). Впоследствии книга выдержала еще три издания (1970, 1975, 1982), используя все новые документы и публикации. Сам Борис Евгеньевич на эту тему написал множество стихов, рассказов, очерков и пьесу.
В 70-х годах некоторое время я жил в Бондарном переулке, там же, где некогда поэт Илья Сельвинский (здесь ему теперь открыт музей). Это место почти рядом с Троицкой церковью. Интересное совпадение: моей соседкой по двору была Майя Рощина, также знавшая Сермана и написавшая недавно живые рассказы о своей симферопольской жизни. Интересна ее заметка о том, как она школьницей, где-то в начале 60-х годов, ездила в Керчь и увидела местные катакомбы. Она справедливо отмечает неоцененность усилий поэта и его огромного вклада в прославление героев Аджимушкая:
«Мокро, холодно, грязно. Автобусы буксуют. Вышли. С нами совершенно обыкновенная женщина. Идем за ней. Куда – непонятно. Какие-то скалы. Через пару сотен метров она подводит нас к невидимой трещине, уверенно наклоняется и ныряет туда. Мы кое-как следом. Женщина раздает нам свечи. Их немного, но что-то видно. Она рассказывает о защитниках каменоломен, об их подвигах. И вдруг я слышу знакомое имя: “Борис Серман”. Она с восхищением говорит о нем. О том, что он пишет письма в самые высокие инстанции, подключает самых известных писателей и поэтов (поэт в России больше, чем поэт), собирает деньги на памятник. Или хотя бы на какие-нибудь защитные ограждения, чтобы вандалы не глумились над этими святыми, пропитанными кровью катакомбами. Да, тут уже видны современные осколки… от бутылок.