Он подошёл, обнял её за плечи, и она почувствовала запах его кожи – тёплый, с нотками лавандового геля для душа.
– Может, купим щенка? – предложил он, целуя её в макушку. – Ну знаешь, того вялого, с грустными глазами. Будем выгуливать его по утрам и называть «Сынок».
Анна фыркнула, прижимаясь лбом к его груди:
– Ты же ненавидишь собак.
– Зато ты их любишь. А я люблю тебя. Значит, полюблю и вонючего пса.
Она засмеялась, и смех неожиданно перешёл в рыдания. Максим присел рядом, не отпуская её, и они замерли так, пока слёзы не прожгли ткань его халата.
– Прости, – выдохнула она.
– Не извиняйся, – он провёл пальцами по её запястью, где пульс бился часто-часто. – Мы ведь договорились: пока есть «мы», есть надежда.
Он произнёс это твёрдо, как клятву, но Анна знала – каждую ночь он ворочался, глотал валерьянку и смотрел в потолок, пока она притворялась спящей.
***
Завтрак был ритуалом. Максим жарил яичницу-глазунью, стараясь, чтобы желтки остались целыми – «солнышки для тебя», а Анна резала авокадо тонкими ломтиками, выкладывая их на чёрный хлеб. Их кухня, залитая утренним светом, казалась декорацией из журнала: медные кастрюли на рейлингах, плетёная корзина с фруктами, фотографии в рамках на холодильнике. Только если присмотреться, можно было заметить трещины в идеале:
– Смотри, банан почернел, – Анна ткнула ножом в плод.
– Как моя душа после вчерашнего совещания, – парировал Максим, перекладывая яичницу на тарелки.
Они ели молча, избегая взглядов. На стене висел календарь с красными кружками – отметками циклов, овуляций, дней попыток. Анна называла его «картой сокровищ», хотя сокровище всё никак не находилось.
– Сегодня пятница, – вдруг сказал Максим, откладывая вилку. – Может, сходим куда-нибудь? В кино? Или… – он запнулся, – в зоопарк?
Она вздрогнула. Зоопарк. Место, где они впервые поцеловались десять лет назад. И место, куда она теперь боялась заходить – слишком много счастливых семей с колясками.
– Дождь намечается, – соврала она, кивая на окно. На самом деле небо было ясным, синим, как васильки.
– Тогда дома останемся. Я куплю вина, ты включишь этот свой ужасный сериал про акушерок…
– Макс, – она перебила его, сжимая салфетку в кулаке. – Давай не сегодня.
Он замолчал, и в тишине стало слышно, как за стеной соседка напевает колыбельную. Голос был мягким, убаюкивающим. Анна впилась ногтями в ладони.