Знаете, что самое смешное? Мы все считаем другие типы восприятия неполноценными. Визуалы думают, что их способ самый правильный – ведь они могут видеть. Тактилы уверены, что только через прикосновения можно по-настоящему познать мир. Нюхачи… ну, эти вообще считают себя какими-то эмпатами, потому что чуют феромоны. А мы, звуковики? Мы знаем, что мир – это музыка. Всё остальное – просто шум.
Но иногда, особенно по ночам, когда город затихает и остается только мягкое эхо далеких машин, я думаю: что, если мы все ошибаемся? Что, если мир больше, чем сумма наших отдельных восприятий?
Наверное, именно поэтому я все-таки решил включить папин переводчик. Потому что иногда простого звука недостаточно. Иногда нужно услышать тишину другими способами.
Первый раз я включил переводчик в своей комнате. Знаете эту дурацкую привычку всех подростков делать важные вещи именно там, где родители точно найдут? Ну вот, я такой же идиот.
Сначала ничего не произошло. Только обычный набор звуков: шорох занавески (ветер с улицы – 3 метра/с, юго-западный), гудение компьютера (83 герца, процессор немного перегрет), пульсация водопроводных труб в стене (давление выше нормы – скоро опять прорвет у миссис Джонсон этажом ниже). А потом…
Вы когда-нибудь пытались описать слепому от рождения, как выглядит молния? Вот и я не могу объяснить, что случилось дальше. Мир внезапно наполнился… прикосновениями. Я чувствовал все: фактуру простыни под рукой (хлопок, 400 нитей на дюйм – спасибо папиному опыту работы в текстильной компании), прохладный поток воздуха из вентиляции, даже вибрацию половиц от шагов мамы внизу.
Это было как… как если бы всю жизнь ты слушал музыку, зная, что существуют только семь нот, а потом вдруг обнаружил еще семь. Или даже семьдесят семь. Я сидел, оглушенный этим новым измерением реальности, и чуть не пропустил стук в дверь.
"Ужин готов!" – мамин голос, 440 герц, чистое сопрано. Я выключил переводчик так быстро, что чуть не выронил его. Знаете, что самое странное? Когда тактильные ощущения исчезли, мир показался каким-то… пустым. Как песня без ритм-секции.
За ужином я едва мог сосредоточиться на еде. Обычно я неплохо ориентируюсь с помощью эхолокации – могу определить, где тарелка, вилка, стакан. Но в тот вечер все было иначе. Я постоянно промахивался мимо стакана, потому что часть меня все еще ждала тех острых, четких ощущений от прикосновения к стеклу.