– Бандита? – перебиваю я. – Ты же даже воровать не умеешь.
– Режиссёр плакал! Говорил: «Это гениально!».
– А где статуэтка? – Бабавоз бьёт кулаком по столу.
– Украли. В аэропорту.
Бабавоз хватает нож. Саня прячется за меня:
– Андрей, он же шутит!
Думаю: «Он как вирус. Заражает бредом, чтобы выжить. А мы – антитела, которые атакуют сами себя».
«БАЛКОННЫЙ БЛЮЗ: НОЧЬ, СИГАРЕТЫ И МОЛЧАНИЕ БОГА»
Балкон. 3 часа ночи. Воздух холодный, как взгляд бывшей любовницы. Мы с Бабавозом сидим на пластиковых стульях, курим «Приму» – сигареты, которые пахнут картоном и поражением. Внизу, во дворе деда, ржавые холодильники блестят под луной, как гробы для надежд.
– Ты веришь в Бога? – внезапно спрашивает Бабавоз. Его голос хрипит, будто он проглотил наждак.
Думаю: «Бог? Если он есть, то сидит сейчас на таком же балконе. Курит. Смотрит вниз. И ржёт».
– Нет, – говорю я, выпуская дым кольцами. – Но если бы верил, то молился бы коньяку.
Бабавоз хрипит – то ли смеётся, то ли кашляет. Его сигарета тлеет, как красный глаз циклопа.
– Я вот верю, – он тычет окурком в темноту. – В Бога-клоуна. Он сидит на облаке, жрёт попкорн и смотрит, как мы тут дерёмся с тараканами за крохи.
Тень от пальмы на соседнем участке ползёт по двору, будто чья-то рука тянется к последней бутылке. Где-то скрипит флюгер – старый, сломанный петух, который давно забыл, как кричать.
– Помнишь Машу? – я бросаю окурок вниз. Он падает, как метеор для тараканов. – Спросила, может, встречаться.
Бабавоз молчит. Потом произносит:
– Любовь – это как доширак. Вроде бы тепло, а потом понимаешь – это просто химия.
Думаю: «Он прав. Мы все – химия. Кокаин в венах, никотин в лёгких, алкоголь в мозгу. И ни капли души».
Где-то завывает собака. Или это ветер в трубах дедовых холодильников?
– Саня сегодня говорил, что летал на Марс, – хмурюсь. – Там, блять, пески и тараканы с лазерами.
Бабавоз хватается за вторую сигарету. Зажигалка чиркает, вспыхивая на миг – в его глазах мелькает что-то, похожее на боль.
Думаю: «Мы все – этот двор. Дед копошится в нас каждое утро, ищет, что ещё можно спасти. Но спасать уже нечего».
Луна висит над крышами, как сигаретный ожог на чёрной простыне неба. Мы курим. Молчим. Где-то падает банка – может, кошка, может, чья-то судьба.
– Поехали в Питер, – говорю я.
– Зачем? – Бабавоз давит окурок ботинком.