Несмотря на то что мой муж был очень тронут (рекомендую вам такой способ порадовать любимого человека), это сердце на запястье болело еще долгое время – даже после того, как кожа зажила. Каждый раз, когда я видела его (а это случалось довольно часто), я чувствовала покалывание в животе. Татуировка стала символом того, как плохо я умею устанавливать границы.
В дальнейшем я все больше и больше убеждалась: границы могут многое дать. Разделить счет после выпивки, даже если я отказалась от коктейлей и пила только чай? «Нелепо», – подумала я. Именно это я и сказала – но только не тому, кто это предложил, а мысленно. Или мясник в магазинчике за нашим домом, который по утрам так шумел, особенно на выходных… Я вела с ним долгие беседы – опять-таки, в собственной голове. Или тот тренинг, который мне пришлось провести, хотя меня предупредили о нем в последнюю минуту («Сложная группа, но если никто их не возьмет…»). Конечно же, я, несколько раз извинившись перед домашними, вписала его в свой ежедневник, хотя на листе не было ни единого свободного места. А та похабная шутка учителя рисования про натурщицу? Это однозначно было чересчур. Вот только… Я смогла только подумать о том, что мне следовало сказать, а не действительно сделать это.
А потом наступил момент, когда я начала отстаивать свои границы слишком яро («Нет, я ни за что не пойду с тобой на семейный уик-энд, и не смей диктовать мне, что надевать»). Да, я выражалась ясно, была прямолинейна… И довольно стервозна. (Я все еще сожалею, мама.)
Мне срочно нужно было что-то делать с границами. Либо я была чересчур резка, либо выплясывала вокруг других на задних лапках. Результат: я ощущала себя виноватой из-за собственных слов («Почему я не могла сказать об этом более мягко?») или чувствовала горечь после общения с теми, кому я ничего не сказала («Ну как они сами этого не понимают?!»).
Я стала искать более разумные способы установления личных границ. Читала, слушала и смотрела все, что могла отыскать по этой теме. Но то, что я находила, разочаровывало меня. Описание одних методов казалось мне слишком размытым, недостаточно конкретным, других – наоборот, слишком категоричным. У меня перед глазами был образ человека, держащего одну руку на боку, а другую – вытянутой ладонью вперед, который пронзительным голосом говорил: «Это мой предел».