Зелёное свечение переместилось к глазам голема, превратив их в два бездонных омута цвета молодой листвы. Один за другим они ощутили странное, липкое присутствие, что копошилось глубоко в их сознании – будто давно забытая и крайне неприятная мысль внезапно всплыла наружу. Голем не спрашивал. Он искал.
Первым был Айден. Его лицо покрылось серьёзной маской, словно он надеялся обмануть древнюю магию. Но в глазах голема мелькнули отблески событий, которые он сам так старался забыть – тяжёлая вина за ошибку, унесшую жизнь одного из товарищей во время ранних боёв. То мгновение, которое он всегда оправдывал холодной логикой, но глубоко знал – он мог поступить иначе. Всё ещё чувствовал прикосновение его окровавленной руки.
– Айден?! – Лианна схватила его за плечо, он резко отшатнулся в сторону, моргая замутнёнными глазами.
– Всё… нормально, – прохрипел он, мягко убирая её руки. Но его взгляд утратил что-то. Он казался одновременно и легче, и тяжелее. Он не помнил.
Затем пришёл черёд Лианы. Её побелевшие губы дрожали, когда из-под покрова её разума вырвалась картинка матери. Она стояла в дыму пожара, когда её комната горела. Кричала. Просила не покидать её. Лианна проклинала себя за то, что отвернулась и побежала. Она была ребёнком, и тот последний миг встречи , такие любимые глаза. Лианна не посмотрела на мать, не успела попрощаться, не смогла помочь. Она просто бежала, подгоняемая предсмертными криками матери.
Голем познал это всё: радости, страхи, потери и предательства. Отголоски эмоций плавно стекались к его глазам, перемешиваясь с блеклым светом древней энергии. Но когда всё воспоминание становилось ясным и очевидным, он повернул голову в сторону моста, словно отдавая, то что забрал…
– Это будут ваши воспоминания, – сказал он, и каменный голос вырвал из вечной тишины слова, окончательные и непререкаемые.
Им обоим пришлось расстаться не только с памятью, но и тем, что она несла за собой – со смыслом этой самой части своей личной истории. Ведь, как предупреждали древние легенды, то, что забирает голем, не возвращается.
Голем медленно отступил, его глаза слегка потемнели.
– Плата принята. Мост – ваш. – После этих слов он развернулся, устало двигаясь к краю утёса, где замер, став частью пейзажа, словно каменная глыба, обросшая мхом.