Том Стоппард написал замечательную пьесу об этом вопросе авторства жизни под названием "Розенкранц и Гильденстерн мертвы". Название пьесы происходит от строки из "Гамлета". Мы все знаем историю Гамлета, в которой Розенкранц и Гильденстерн – второстепенные персонажи, которые на короткое время выходят на сцену, а затем погибают. Но что, если мы – Розенкранц или Гильденстерн, а не Гамлет? Его история – материал высокой трагедии, но что, если наша – материал банальности и безвестности? В пьесе Стоппарда два героя-прилипалы бродят в тумане, как и мы, и пытаются, как и мы, понять, что происходит. Время от времени их путь пересекает некий Гамлет, но это какой-то другой человек в какой-то другой пьесе. В чем смысл их жизни, так и не ясно, пока они не становятся жертвами сил, приведенных в движение неизвестными им агентами и ведущих к нежелательным для них целям. Если мы неловко сдвигаемся в своих креслах, то это потому, что пьеса чувствует себя очень неловко рядом с домом. Какую роль мы играем в наших собственных драмах? Кто мы – главные герои или второстепенные персонажи в чужом сценарии? И если да, то по чьему сценарию, и что это за история?
Тихий переход во вторую жизнь
Уже в первые месяцы работы терапевтом я начал различать закономерности в жизни практически всех своих пациентов. У каждого из них была своя история, своя семья происхождения, разнообразный набор внешних проблем и эмоциональных расстройств. Их возраст варьировался от тридцати пяти до семидесяти с лишним лет, но общим для всех, что и привело их ко мне в кабинет, было то, что их понимание себя и соответствующих стратегий поведения в мире претерпевало некий морской сдвиг. Каким бы ни был "план" их жизни, сознательным или бессознательным, он, похоже, не слишком хорошо работал.
Никто из них не пришел к терапии в качестве первого выбора. Их первоначальной линией защиты от извержений бессознательного в их жизни было отрицание. (Это наша самая понятная, самая примитивная защита, которая, если ее продолжать бесконечно, оказывается единственным по-настоящему патологическим состоянием бытия). Как правило, вторая стратегия заключалась в том, чтобы возродить свои усилия в служении старому плану. Третьим выбором было устремиться к какой-то новой проекции – новой работе, лучшим (другим) отношениям, соблазнительной идеологии, а иногда и погрузиться в бессознательный "план самолечения", такой как зависимость или роман. Четвертым вариантом, после того как они испробовали все вышеперечисленное, было признать бесполезность и неохотно прийти на терапию, чувствуя разочарование, иногда злость и поражение, и всегда, всегда смирение. Это шаткое начало ознаменовало собой начало самого глубокого исследования, которое они когда-либо предпринимали, рискованное приключение – узнать, кем они были на самом деле, часто совершенно отдельно от тех, кем они стали.