– Налейте мне, как обычно, – бросила она бармену, занимая привычное место в пабе «Дом, в котором». Если в Москве и есть место, где Ника чувствует себя, как дома, то оно здесь. Где можно играть в гляделки с черепом оленя или кого-то там с рогами, поглаживать отрубленную голову на пианино и представлять, как много петель поместится на корнях под потолком.
Бармен поставил перед ней стакан тоника и подмигнул, глядя в черные стекла очков. За горечью хинина чувствовалось гораздо больше водки, чем должно быть в коктейле. Нике всегда здесь наливают больше. В конце концов, будучи постоянным посетителем, она со своей почти призрачной бледностью и мрачным лицом только добавляет атмосферы этому месту. Этакая русская Уэнсдей Аддамс. Ника знает, что работники сами не уверены, живая ли она и человек ли вообще, так что наливают скорее «на всякий случай», чтобы задобрить нечисть, а она и не спешит развенчивать мифы. Зря что ли всю жизнь стремилась к этому образу?
«Еще прогуляться, может, – подумала девушка, – не уверена, что вынесу столкновение с еще чьей-то жизнью сегодня, а вот просто пройтись не помешает». Оставила деньги прямо на столе и ушла. День успел закончиться, пока она сидела и смотрела в одну точку, потягивая тоник. Ника предпочитала вечер отдавать пустоте. Позволять ногам идти, если они того хотят, глазам смотреть, если смотрится, но самой при этом не присутствовать. Сознанием же погружаться в собственную черноту, уносить туда всю боль, все собранные за день истории, оставлять, забывать. Можете ли вы представить, как это – за девятнадцать лет прожить сотни жизней, побывать мужчинами и женщинами, стариками и малышами, едва успевшими себя осознать, узнать все оттенки боли, с которой только может столкнуться человек. Предательства, разлуки, потери, болезни, насилие, несвобода, пустота. Им всем лучше было умереть, чем продолжать жить с теми увечьями, что нанесла им жизнь. Чем становиться теми, кто продолжит калечить других. И сколько лет так еще предстоит вынести?
Мягкое прикосновение к руке выдернуло Нику из потока. Она рефлекторно дернулась и стала осматриваться в поисках того, что это могло быть. «Это что, мать его, волк?» – она не могла поверить увиденному и отшатнулась. Но желтые пронзительные глаза не смотрели с угрозой. Опустив взгляд, животное сделало еще шаг к девушке и аккуратно боднуло головой бедро. «Кажется, собака, – Ника застыла, пытаясь решить, надо защищаться или нет, – как же похожа на волка, черт возьми, но откуда ему взяться в городе? И вроде настроена дружелюбно».