И вот на веранде стоят плетеные кресла с подушками, в руках бутылки сухого яблочного сидра, в ушах все еще гудят отголоски музыки и разговоров, а в сердцах царит покой и удовлетворение.
– Слушай, я недавно вспомнила нашу игру, – сказала Августина. Она свернулась в кресле, как кошка, подвернув под себя ноги, и уже долго не отводила взгляд от огня в газовом обогревателе.
– Мы тогда обошли чуть ли не всю Москву. Видели столько людей, стольким помогли ожить, – мечтательно ответил Август, на лице которого расплылась улыбка.
– Особенно весело было на Площади трех вокзалов – каких только людей там не встретишь. Почему мы вообще перестали в нее играть?
– Наверное, просто не оставалось сил, мы же почти не спали, пытаясь одновременно защитить диплом и не сойти с ума от ремонта в баре.
– Ты бы хотел вернуться к той жизни? – спросила Августина, наконец взглянув на друга глазами уже давно просто светло-зелеными, совсем не сияющими.
Август задумался. Конечно, тогда они были окрыленными. Впервые открыли в себе удивительную способность по-настоящему влиять на людей: он – музыкой, она – эмпатией. И не могли остановиться. Оказалось, что делать людей чуточку более счастливыми и живыми – это так просто. А потом встал выбор между чужим счастьем и собственной мечтой. Их просто не хватало на все сразу. Они пытались какое-то время заниматься всеми документами, а перед сном выходить на улицы, чтобы ловить прохожих, нуждающихся в помощи, но очень скоро Август слег с истощением, а Августина не смогла этого выдержать. Тогда они решили, что идут к своей мечте, чтобы служить людям, и сейчас необходимо сосредоточиться на открытии бара – улицы могут подождать. Дальше началась пандемия, а с каждым следующим годом становилось только хуже, и все мечты рухнули. Было трудно, больно и страшно принять решение остаться, молчать и продолжать работать, чтобы поддерживать тех, кто также решил остаться, хотя так хотелось, чтобы кто-то помог и им самим.
– К той жизни невозможно вернуться, хотим мы того или нет, – тихо проговорил Август, – мир слишком изменился.
– И мы слишком изменились, – также тихо ответила Августина, – но ведь можно продолжать пробовать?
– Нужно. Всегда.
Они протянули друг к другу руки, чтобы привычно сцепить мизинцы, и еще долго сидели так молча, пока выпитый сидр не начал клонить обоих в сон.