Ответов не было. Они и не приходили. Эти вопросы словно замыкались сами в себе, закручиваясь в спираль. Одно порождало другое: «Если всё бессмысленно, то почему я продолжаю искать смысл? Может, поиск – это и есть смысл? Или же я ищу его потому, что боюсь признать правду?»
Некоторые люди, размышляя о таких вещах, находили утешение в философии или религии. Алексей пытался копаться в этих источниках, когда был моложе, но даже тогда они казались ему половинчатыми. Научное объяснение описывало мир как набор атомов, физической материи и химических реакций. Всё логично, но разве это тронет душу? Религиозные же ответы оставляли ощущение, будто их дают из желания убедить, а не из понимания, как будто они сами были порождены той же вселенной, что стремилась скрыть от него правду.
«Если Бог есть, почему он ничего мне не говорит? Почему молчит, наблюдая, как я погружаюсь в эту пустоту?» Эта мысль показалась ему даже нелепой – словно он обвинял воображаемого собеседника в собственной неспособности перешагнуть через пропасть.
Он открыл глаза и посмотрел на чай. Вода уже остыла; багровый цвет плавно перешёл в мутный туман. Как и его мысли. «Может быть, я просто слишком усложняю вещи», – мелькнула в голове защитная мысль. Но разве это так? Разве страх перед собственной свёрнутой вселенной можно упростить? Как можно перестать задавать вопросы, если ответы так никогда и не появляются?
Алексей встал и прошёл к окну. За толстыми стеклами высокие дома скрывались в сером оттенке городского утра. Машины – почти бесшумные на своём расстоянии – сновали туда-сюда, как муравьи, занятые важной и одновременно ужасно лишённой смысла работой. Каждая из них была определена чьей-то целью, потребностью быть где-то или сделать что-то. А ему казалось, что он наблюдает общий фон, в котором вот-вот исчезнет каждый его участник.
«Как они живут? У них тоже есть такие мысли? Тревожит ли их эта постоянная хрупкость всего вокруг? Или, может, они просто не думают об этом? Может, только те, кто слишком много задаёт вопросов, и видят этот разлом?»
Он вспомнил тот день, когда впервые ощутил бессмысленность настолько остро, что едва смог её перенести. Это было внезапно: обычное рабочее утро. Он шёл по оживлённой улице, когда вдруг услышал обрывочную фразу из разговора проходящих мимо людей: «Всё это вертится на месте, и никому нет до этого дела». Фраза была случайна, но она попала, как стрела в цель. В тот день он вдруг слишком остро осознал, что всё в мире действительно только "вертится": люди стремятся вперёд, день сменяет ночь, а потом всё повторяется. Как глупая заезженная пластинка.