Вот это слово – знакомое, и я провожу по нему пальцем. Первая буква высока и остра, как церковный шпиль, – тянется в небо, чтобы Бог лучше нас слышал, вторая гладка и холодна, как льдинка на языке, третья твердая и живая, и пахнет смолой, как ствол сосны… Это имя молодого господина: мои пальцы видят переполняющий его свет.
Я знаю, здесь есть и другие имена – людей, что были, людей, что будут. Нет лишь моего. Господь не говорил обо мне и ничего мне не обещал; мне не страшна судьба, что порой злее врага, но коли пропаду, – здесь и строчка не дрогнет. Так тому и быть, если рука, что держит перо, не напишет мое имя – в конце строки, между ними, а то и вовсе поперек. Не сделает меня частью мира, который был кем-то рассказан, не даст мне ключей от дома, в который можно вернуться…
***
Я проснулась среди ночи.
Тишина, еле слышный вздох земли, что с лихвой перебрала нынче небесной влаги и теперь отдает ее туманом. Песнь луны, уже коснувшейся краешком мокрого леса на холмах, – глуховатая, шепчущая, сто раз отраженная водой и оттого разбивающаяся, как эхо, на сотню смутных голосов. Спокойное дыхание людей в хате. Стрекот сверчка, который поет ни о чем – просто оттого, что умеет: «Очнулась! Вернулась!».
Сон ускользал из рук, сухие бумажные листья таяли, расплываясь туманом. Растаяли. Я опустилась на лавку и крепко заснула безо всяких видений.
***
В этот самый миг в замке на холме молодой сын графа захлопнул книгу, которую читал перед сном, и погасил свечу пальцами.
За окном и дверью, что выходили в маленький сад на бастионе, десятки цветов протягивали мокрые листья к луне, и она, отражаясь, превращала воду на живых поверхностях в прохладное небесное молоко. Капли срывались с закраины колода и, пролетев за миг головокружительную высоту, пулями пробивали натянутую где-то внизу водяную пленку. Смешивались с другими каплями, становясь частью целого, теряющегося в невероятных подземных глубинах, которые не может постичь разум и представить воображение…
Юноша закрыл глаза, каким-то внутренним чувством ощущая полет этих малых водяных частиц. В каждой дождевой капле был осколок луны, которую так редко видит бездна. В каждом его сне была бездна, которую следовало скрывать от луны и солнца.
***
Мальчик проснулся в полночь двенадцать лет назад оттого, что луна светила в окна. Не мог спать: слишком уж сильно она звенела. Мама слышит, ей грустно. Кларинка не слышит – задремала, усевшись в кресло, чего ей не разрешалось, шитье лежит у нее на коленях, а свечка совсем догорела.