Неподалёку от шаловливой морской братии расположилась группка из троих мужей преклонного возраста и одного пацанёнка. Они то и дело презрительно морщили носы при чуть более громких криках веселящихся парней, но, милостиво смирившись, не возражали.
Один из них был тощим и высоким, как тростинка. С квадратным лицом он смотрелся совершенно обыкновенным местным горцем, да вот одежда его была далека от традиционных высокогорных мехов и стали. На нём, как влитой, сидел новенький, с иголочки, лёгкий камзол зеленоватого цвета, сшитый и украшенный по последней моде Далорского королевства. Ну а поверх камзола развевался подходивший ему в тон дорогой плащ, скреплённый золотой застёжкой.
Напротив этого необычного горца расселся мужчина, разительно отличавшийся от собеседника своей фигурой. Толстый и грузный, маленького роста и с широкими плечами, да смуглый такой, будто под солнцем пролежал всё лето. В общем и целом, его можно было смело отнести к гостям с южных побережий Восточного Материка и не ошибиться. Но с высоким горцем, столь не похожим на товарища телом, его всё же объединяла одна общая черта – и он был одет в новенький костюм, блиставший золотом по обычаям вольных городов Илуона. Не требовалось особой дедукции, чтобы заключить, что это была пара купцов, обсуждавшая вопросы общих барышей.
Рядом с ними примостился старик, выделяющийся на фоне молодившихся торгашей. Когда-то давно, почти в доисторические времена, он являлся красивым образцом чванливых Марейских рыцарей. Крепкая кольчуга сидела на нём просто идеально, а тяжёлая кираса, застёгнутая поверх неё, казалось, не беспокоила его вовсе. С головы снятый кольчужный капюшон с войлочной подкладкой, болтавшийся на плечах, открывал взору прорезанные широкой лысиной седые волосы. А из-под носа свисали длинные, седые усы, явно пережиток моды его юности. По левую руку от древнего рыцаря примостился юный малец. В бедной, но вполне пригодной для путешествий одежде он с завистью смотрел на полупустой бокал своего старого господина, рядом с которым валялась пара кольчужных перчаток. В ногах юный служка держал тяжёлый треугольный щит с едва различимым рисунком на нём – то ли вороны, то ли просто кляксы. Дополнял образ старого воина притороченный к поясу длинный рыцарский меч, смесь кузнечного брака имперских кавалерийских мечей и тяжёлых северных клейморов. Вся внешность старика вопила: это пожилой странствующий и безземельный рыцарь, определенно видавший лучшие дни, ибо из-под кольчуги высовывались ободранные рукава древнего кафтана, а плащ, сложенный на скамье, болтался по полу дырявым тряпьём. Теперь этот рыцарь пытался заполнить пустоту своего кошеля, стараясь убедить купцов в своей пригодности для найма им на службу.