Она округлила глаза.
– Правда?
– А разве ты не замечала? Когда родился Натан, большую часть времени именно я проводила с вами. Родителям приходилось отлучаться из дома на сутки, двое, неделю… и мне скоро тоже придется.
Она потупила взор, видно, как собираются на длинных ресницах слезы. Положив ладонь ей на глаза, убираю их, взяв сестринское лицо в руки.
– Что мне сделать, чтобы быть с вами поближе? Может, будем сидеть в одной комнате, и каждый – заниматься своими делами?
Она, глотая вырвавшиеся эмоции, кивает, и заливается плачем. Упершись в мою грудь, громко всхлипывает, буквально ревет. Натан услышал шум, возник в дверном проеме и тоже расплакался.
Теперь только я есть у них. Они все еще дети… и я рада, что могу дать им возможность остаться такими. Пока совсем не село солнце, мы говорили о фотографиях – что помним, а что – нет. Куда хотим поехать, что сделать. Мы остались одни, без родителей, без родственников. С нами – только Софита. Нам надо держаться вместе, чтобы расти, а потом распуститься и начать цвести, как самые красивые бутоны на свете.
– Нили? – обращается ко мне брат. – А можно мы поспим у тебя?
Поразмыслив, кивнула.
– Мне все еще надо разобраться с бумагами. Принесите одеяла, сделайте себе мягкую постель на полу. Я лягу с вами чуть позже, ладно?
– Пока почитаю вслух, – берет на себя инициативу Инара, – ты как?
– Хорошо! – детская улыбка искренняя и чистая, как утренняя роса. В ней кроется что-то большее, чем просто радость – мне кажется, я понимаю, почему родители так нас любили: в ней чувствуется счастье, передающееся по воздуху, отчего самому становится легче, и хочется стараться для того, чтобы она снова озарила их маленькое лицо.
Когда я закончила, они уже спали. Поцелуй на ночь, шепотом – «спокойной ночи, приятных снов», и я ложусь рядом со своими волчатами, потерянными и одинокими, но у которых есть своя стая. И мне радостно от того, что ее часть – я сама.
Пока я сижу у окна, Мадлен занимается готовкой. Впервые я могу записать что-то в свой дневник:
«За прошедшие полтора месяца Натан вырос на пять сантиметров… я даже не знала, что такое бывает после вспышек роста в самом начале жизни. Со смерти родителей прошло не так много времени, и мы каждые три дня ходим к ним на могилу, чтобы поправить цветы, положить новые подношения, помолиться у свечей… Инара забросила учебу, с головой ушла к лирам, чтобы развивать сельское хозяйство. Она не читает шивы, не занимается зельями, лишь заклинания и труд, который, насколько я вижу, облегчает ей жизнь. Она стала намного спокойнее и смиреннее, когда взялась за дерганье сорняков, дойку коров и создание сыра. А мне самое главное, чтобы младшие были счастливы.