Молотилов вообще любил точность и определённость во всём. Пунктуальность была его болезнью, сопротивляться которой он не умел и не хотел. Если кто-нибудь, даже из больших чинов говорил ему такое: «Ну, голубчик, заедь ко мне как-нибудь на недельке», – то Молотилов, не обращая внимания на возможное неудовольствие начальства, всегда въедливо выяснял, в какой именно день и в котором часу ему необходимо быть. Все эту его привычку знали и про себя подшучивали, называя его за глаза, а иной раз и в глаза «господин-который-час».
В добавление к пунктуальности имел Молотилов ещё одну слабость – занудство. При покупке товара он до последней детали желал всё об нём узнать, даже порой такое, что, казалось, и вообще значения не имеет. Например, не просто из шерсти какой породы овец было изготовлено сукно, но и где эти овцы были выращены. Когда ему возражали, мол, это ещё зачем, он хмурился, сразу подозрительно поглядывал и ответствовал: «А у вас какие причины сие скрывать имеются?» Продавцы мялись и посылали подручного человека уточнить, про себя ворча, что эдакого зануду да придиру ещё поискать. Ворчать-то они ворчали, а все давно знали и за пределами городка, что ежели сам Молотилов что продаёт, то это непременно будет вещь первоклассная, качественная, без надувательства и по своей цене.
Но и продавал Молотилов тоже с занудством. Он ни за что не отпускал покупателя, пока не перечислит ему во всех подробностях мельчайшие свойства товара. Да так перечислял, что вовсе не хотевший этого знать покупатель, бывало, внутри себя чуть не на стенку лез от таких подробностей, но терпел и молчал, поскольку все знали, что ни за что не подпишет Молотилов купчую или не даст своего купеческого слова, пока всё до тонкостей не пояснит. Ещё знали, что Молотилов при продаже никогда не торговался: какую цену объявит – той и конец. Никогда не снижал, хоть и уходил от него иной покупатель. А со временем так и стало, что если покупатель приходил, то уж это был свой, который даже и не принимался торговаться, а за оговорённую цену и пришел брать.
Михеич помог Молотилову вылезти из тарантаса, поскольку о больной ноге знал давно. Лёгкий Молотилов крепко опёрся на руку Михеича и, встав на здоровую ногу, опёрся на дорогую трость, таким образом, прихрамывая, но достаточно бодро отправился к парадному входу. Ему навстречу вышла сама Куприянова в шерстяном клетчатом платье и в козьей оренбургской белой шали, которая так шла её седине.