Пелагея открыла кран и подставила ногу под холодную струю.
«Блиин! – ныла она свозь сжатые зубы. – Как я теперь пойду? Я теперь никуда не пойду!»
Пришлось колено туго обматывать лоскутом ткани и укладывать себя на диван. Ушибленной ноге требовался покой.
От нечего делать Пелагея придвинула поближе коробку с «наследством» и стала рассматривать шары.
Она не могла не признать, что работы они были изумительной, это не китайский ширпотреб. Но и на сокровища они не тянули.
И тогда Пелагея взяла тетрадь и стала её листать. Разными почерками там были записаны истории. Сначала Пелагея просто пролистывала страницы, окидывая написанное вскользь, мимолётно, но в какой-то момент ей захотелось внимательно изучить то, что написал кто-то, возможно, для неё же.
И тогда Пелагея поправила подушку, устроилась поудобнее, и принялась за чтение. Читала, и сначала даже не заметила, как в шарах начали оживать фигуры. И всё, о чём она читала, словно крошечное кино, показывалось в этих самых шарах.
«Царь с царицею простился, в путь-дорогу снарядится. И царица у окна села ждать его одна…»
Хорошо было царице, у неё куча мамок-нянек, девок сенных, горничных, да и прислуги было полно, могла она себе позволить сиднем сидеть у окошка, мужа из похода выглядывая.
А каково было Настасье, когда у неё никаких служанок не было, а только сыновья подрастали, все в отца непоседы.
Старший то совсем маленьким был, ещё и не разговаривал, когда Ивана на войну забрали, а Андрейка родился уже позже, Иван даже не успел узнать об этом, потому что ещё раньше пришло письмо от командира, что пропал Иван, исчез, будто его и не было.
Три года минуло уже с тех пор, многие мужчины домой вернулись, после того, как война закончилась. На других похоронки пришли, и жены их отгоревали, и стали жить дальше, потому как детей поднимать надобно.
И лишь Настасья не знала, жив ли Иван её, или нет его уже на земле этой?
Сыновья росли, спрашивали об отце, и Настасья рассказывала им, какой ловкий был Иван, да работящий, как песни пел во время работы, как на коне скакал, да и землю пахал, зерно сеял, а потом убирал.
И сыновья, слушая рассказ матери, представляли себе отца своего и стремились быть на него похожими.
А красива была Настасья, высокая, сильная, глаза тёмные под бровями чёрными, волосы блестящие, гладко назад зачёсаны.