«Честно говоря, я уже думаю, что здесь работает какой-то таинственный художник. Если вы смотрите это видео, великий мастер, напишите мне. Я дам вам заказ на портрет Годумова в полный рост. Всё, надоели, я пошёл есть баранку в свой кабинет.»
Михаил улыбнулся, сохраняя непринуждённый тон, хотя внутри у него росло напряжение.
Позже в его кабинет вошёл Годумов. Как всегда, он выглядел идеально: клетчатый смокинг, наглаженные брюки, начищенные ботинки.
«Миша,» – начал он, закрывая дверь, – «я решил зайти и поговорить. Твои блоги – это, конечно, весело, но не думаешь ли ты, что пора повзрослеть?»
Михаил откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.
«Арсений, если ты хочешь что-то сказать, скажи прямо.»
Годумов сел напротив, скрестив ноги.
«Скажу прямо. Ты становишься проблемой для партии. Я не говорю, что тебя сейчас кто-то уберёт, но тебя внимательно слушают. Ты всё чаще сомневаешься в решениях, всё чаще задаёшь вопросы. Это плохо.»
«Плохо для кого? Для меня или для тех, кто принимает эти решения?»
«Для всех,» – ответил Годумов. «Ты можешь быть полезным, если перестанешь играть роль шута. Подумай о своём будущем, Миша. Мы все здесь не ради веселья.»
Михаил посмотрел на него, затем встал и подошёл к окну.
«Знаешь, Арсений,» – сказал он, глядя на город за стеклом, – «вот что я понял за последние три года. Иногда шутки – это единственное, что помогает людям выжить в этом безумии.»
19:03 того же дня.
Михаил записал ещё одно видео.
«Сегодня был тяжёлый день. Иногда мне кажется, что парламент – это не место для идей, а место для пустых слов. Но, знаете, я продолжаю верить, что мы можем что-то изменить. Пусть это будет шаг за шагом, но всё-таки.»
Он выключил камеру, выключил свет и снова посмотрел на город за окном.
«Как долго я смогу продолжать так?» – подумал он, чувствуя, что что-то внутри него меняется.
На пятом этаже старого дома горел свет. Михаил Питин сидел за своим столом, обдумывая последние события. Прошёл почти год с тех пор, как он начал замечать, что система, которой он служит, рушится изнутри. Его блоги становились всё популярнее, саркастичные шутки об абсурдности парламента разлетались по интернету. Он всё ещё оставался членом партии «Бобры», но с каждым днём чувствовал, что его лояльность уходит в прошлое. В эти месяцы Михаил старался быть осторожнее, но напряжение становилось всё ощутимее. Репрессии усиливались, протесты участились, а в стенах парламента всё чаще шептались о недовольстве.