Мои люди не могут так быстро хотя бы на треть взять дела Эдика. Сука, Фари вообще для меня был незаменимым.
Одна надежда на Брандо, они похожи и думают примерно одинаково, вот только Саня к чертям сорвался, и я понятия не имею, где теперь его носит. Он еще молод, Фари должен был больше натаскать своего брата, натренировать его на разные ситуации, а теперь что? Блядство.
***
Я чувствую себя мышкой, которая попалась в мышеловку. Она не может спастись, но ее никто не добивает. Пока.
Я знаю, что Крутой мечтает теперь о моей смерти, я видела эту ненависть в нем к себе, и это ожидание расправы уже само по себе меня убивает.
Он ведь отдал меня тогда своим браткам, и это было чистое везение, что зашел Валера и забрал меня оттуда. Он мог и не зайти или прийти позже. Не думаю, что я тогда бы была все еще… живая.
Эти голодные волки меня бы там на части порвали, я нисколько в этом не сомневаюсь, и Савелию было плевать на это абсолютно.
Я помню, что он тогда ушел и даже не обернулся. Он бросил меня, точно объедки, отдал своим шестеркам из Прайда, и никто за меня не вступился. Никто, и было так глупо надеяться на другое.
Я горю. С каждой секундой от осознания, что как раньше уже никогда не будет и я больше никогда не буду прежней. Не назовусь девушкой Крутого, его любимой или хотя бы танцовщицей.
Я изгой, и мне так стыдно за то, что я все это делала. Я не думала… не знала, что это приведет к таким последствиям.
Записки казались чем-то простым, неважным, это же просто буквы, но, как оказалось, они тоже способны убивать. Когда же я поняла, что мой слив информации причиняет боль, остановить эту машину я уже не могла.
Фари. Он меня невзлюбил с первого дня, но я его уважала все равно, ведь он был, конечно, прав насчет меня. А его жена Моника, их прекрасный маленький сын…
Они лишились отца и мужа, и ведь я тоже в этом виновата.
Если бы не я, у них все было бы как раньше. Брандо бы не ранили, не было бы покушений.
Я так виновата, и мне дышать от этого тяжело. Кажется, словно мои руки испачкались в грязи, и сколько теперь ни мой, они все равно грязные.
Савелий меня теперь даже по имени не называет. Сука, тварь, как еще там говорил? Много говорил, и это было больно слышать в свой адрес от того, кто еще совсем недавно шептал мне слова любви и с кем мы засыпали в обнимку.