И всё-таки, разбираясь в раннем детстве Паустовского, так или иначе наталкиваешься на мысль: почему он так мало рассказал нам об этой поре своей жизни, о матери и отце, о старших братьях? Не помнил (что вполне естественно)? Но мог бы и с чьих-то слов, например, с рассказов старших. Не желал? Почему? И вот тут его фраза «детства я не знал…», «обронённая» в первой автобиографии, опубликованной в журнале «Детская литература» № 22 за 1937 год, обретает весьма загадочное значение.
Старший сын писателя, Вадим Паустовский, вспоминал, что, Константин Георгиевич относился к факту своего рождения в Москве как к некой случайности в своей биографии, объясняя это тем, что по долгу службы его «отец с семьёй временно оказался» в Первопрестольной>4.
Храм Святого великомученика Георгия Победоносца на Всполье, в котором крестили Константина Паустовского. Москва, Георгиевский переулок. Конец XIX в.
В уже упомянутой статье своё киевское детство Паустовский именует «поздним», а значит, в его понимании, было и детство раннее, в котором хоть и малой, едва приметной песчинкой, было и московское. В «московском» детстве для Кости Паустовского были рядом отец и мать, в «киевском» всё было несколько иначе.
И всё-таки, была ли для Паустовского Москва сопряжена с понятием отчего дома? Тем местечком на его огромной карте странствий, куда он хотел вернуться в годы своих многочисленных поездок по стране и за рубеж?
Скажем убедительно: Москву Паустовский любил, и не просто как город, в котором пришлось много жить и работать, а именно как колыбель своего детства..
Ещё в мае 1915 года, добившись своей отправки на Западный фронт Великой войны в качестве санитара тылового госпиталя, 23-летний Костя Паустовский, на несколько дней вырвавшись в Москву, к матери, в письме Екатерине Загорской напишет:
«Когда я ехал по Бородинскому мосту, словно марево взглянули на меня московские заставы, потянулся Арбат, Смоленский рынок, Кудрино – и всё это было уже моим, родным и близким. И простой, широкой и свободной показалась мне моя любовь…»>5
Позже, находясь в 1920 году в Одессе, 28-летний Паустовский, идущий по канату времени, запишет в своём дневнике:
«Есть три важных города, где я хотел бы жить, – Москва, Париж и Рим.
В Москве – потому, что там есть Гранатный переулок и “в ноябре на Тверской лежит снег”, потому что там прекрасные русские девушки, милый ласковый быт и белые соборы в Кремле»