– Вот сразу после ужина и спросим, – неловко погладил он её по голове и схватился за ручку двери как за спасительную соломинку.
Выскочив подальше от этого душного взгляда на мороз, он в очередной раз убедил себя, что разговоры с детьми – не его конёк. Ни научить их толком ничему не мог, ни сказки сочинить, ни истории внятно рассказать. Бабам лапши на уши навесить или с мужиками поспорить – это да, а с детьми как-то не складывалось. Даже отвертеться от очередных вечерних расспросов не смог. Хотя, как тут отвертишься, когда в тебя такими глазами.
Щурясь от искрящегося снега, он зашагал по тропинке, ещё раз прокручивая в голове разговор с маленькой Лизой. «Местные называют козой… Местные».
А ведь он тоже местный, но ответа на этот вопрос не знал. Много лет назад он в компании таких же местных сорванцов прибегал с лыжами и санками на этот заброшенный кирпзавод и катался со склонов глиняного карьера пока одежда не превращалась в обледенелый панцирь. Но разве его тогда интересовали такие вопросы. А потом… Потом были другие местные: с бородами, в чалмах и с автоматами, чёрные, в панамах и тоже с автоматами. Потом были московские, казанские, челябинские и новосибирские местные с дубинами и озверевшими лицами. А теперь вот он здесь, у себя на родине, но местным себя так и не считает. Может потому, что всё вокруг стало бывшим, включая Родину? И осталась только эта жалкая горстка людей?
Сергей дошёл до ближайшего колка с сухостоем и принялся за работу. А в голове опять роились вопросы: «И кто же он для этой горстки людей? Местный, или наёмник, что охраняет их за еду и кров? И почему он пришёл именно сюда? Разве мало на свете других укромных мест?» Но в стуках топора всё время слышался один и тот же ответ: «Ни родины, ни флага». Именно этим упрёком три зимы назад его и встретили родные места.
Когда началась эпидемия, он служил по контракту в Ливии. Руководство ЧВК поспешило вернуть их домой, пока не закрыли границу. На родине наёмников сразу бросили пресекать беспорядки, а как прошла первая волна эпидемии, отправили на расчистку жилья и улиц. Новая «испанка» косила людей без суда и следствия, не разбирая возраста и положения; как и обычный грипп, болезнь длилась неделю, но чаще справлялась быстрее. Лекарства не помогали, и люди гибли от лёгочных кровотечений, атакуя переполненные больницы. Сергей живых в жизни видел меньше, чем перекидал тогда трупов.