С тех пор они стали выходить на квадрат вместе. Хазов, получив заявки, курил на улице, низко надвинув красную кепку. Алфеева часто опаздывала, пыталась обеспечить своему ребенку горячий завтрак. Ну, видимо, получалось не всегда. Она влетала, запыхавшись, хватала вызовы, свою сумку на ломаных колесах – ее больше никто не брал. Он нарочно вставал в дальний угол либо садился на лавку в сквере. Думал – будет искать? И она, повертев головой, подходила.
Нос красный от холода, глаза счастливые.
– Хааазов! Ты не ушел… – пела.
И столько было в этих простых словах удивления, благодарности – как будто он тут веник роз ей купил. Но Алфеева ни о чем таком и не думала. Она ценила участие больше роз.
А этим днем вдруг прискакала на полчаса позже, вообще вся красная и несчастная…
– Хазов, миленький. Ребенок заболел, я врача вызвала, но не знаю, как насчет больничного, не знаю. Сейчас пойду, отпрошусь…
– А позвонить никак?
– Так у меня нет мобильного. Врача соседи разрешили вызвать, а уж на работу сама иди.
Тут он на нее посмотрел вполне адресно.
– Что смотришь. Не веришь?
Он не поверил, конечно. Нонсенс. Мобила стоит ерунду. У его девушки – две, мало одной. Для работы и для при-вата – отдельно. Пожал плечами и ушел. Но внутри впилось и заныло. Попользоваться решила? Ага, сейчас, он кинется ей телефоны покупать, квадрат ее обходить. Она на что надеется? На дядю? И напрасно. Хазов так обозлился, что забыл – Алфеева же ни о чем его не просила! А он просто услышал свой внутренний голос и давай на него же и выступать. Так и пошел по квадрату, ругаясь с кем-то. А зима стояла, улыбалась, смотрела ему вслед. Она расслабилась и размякла. Зима понимала – покричит, утихнет. Тише ты, Хазов! Не отвертишься теперь.
Алфеева тоже расслабилась и размякла, она даже не усекла момент, когда, собственно, все началось. Солнца еще на полную мощь не было, но снег осел, сморщился, и все как-то побренькивало, похлюпывало. Воздух хрусталем рассыпался, сахарком хрустел. И целую-то неделю эвакуатор в красной кепке объезжал и свой участок, и чужой… А ребенок Алфеевой тем временем вышел из температуры, только кашель по ночам остался.
– Алфеева! Остановитесь.
– А? – она оглянулась и сжала губы в улыбке, еле сдерживалась. Куртка ее была расстегнута – жарко. Из-под кофты светился живот.