Он не мог поверить, что так опозорился. Он рассказывал о капитане весело и беспечно – так, будто ничего не произошло. Как будто капитан не предал его, не бросил его здесь одного.
Вспомнив свой рассказ, Джоди почти застонал. Он опустил голову и, согнувшись, обхватил ее руками, уперевшись локтями в колени.
– Зачем, зачем я рассказывал про капитана? – негромко и с отчаянием произнес он.
Ибрагим сочувственно обнял Джоди за плечи.
– Ничего. Ничего, – сказал он ободряюще, – Главное, что ты понял…
– Понял? – мальчик поднял голову и взглянул на Ибрагима. В его темно-синих глазах была такая боль, что Ибрагим на секунду осекся.
– Я понял, – сказал Джоди тихо и твердо, глядя Ибрагиму в лицо – Я больше никогда, никогда в жизни не буду рассказывать про капитана!
Он отвернулся. Губы его были плотно сжаты, а в глазах стояли слезы.
В комнату широкими шагами вошел государь.
– А-а-а-а! – закричал он, – Очнулся! Ну-ка иди, иди сюда, путешественник!
Мрачный Джоди подошел к царю. Все побросали свои дела и столпились вокруг них.
– Знаешь, что я делаю с мальчиками, которые забывают свое прошлое? – спросил царь, садясь на стул и беря в руки палку.
– Нет, – честно ответил Джоди.
– Я бью их палкой по голове, до тех пор, пока они все не вспомнят.
Джоди коротко вздохнул, стараясь осознать внезапно открывшуюся перед ним перспективу.
– Ну? – громко и весело сказал государь, – Начнем?
Тут в дело вмешался Ганс Штрухенбах:
– Sorry, gosudar, but he is too small and too week… (государь, он слишком мал и слаб)
С другой стороны к царю подошел Ибрагим:
– Государь, прошу тебя… – начал он.
Это внезапное вмешательство разозлило Джоди. Он резко развернулся к Гансу и почти закричал, от волнения размахивая руками:
And what, what if I am too small?! I want my memory back! I have any right for it! You don’t know, you can’t even imagine what it means to live without memory! (Ну и что, что я маленький! Я хочу свою память назад! Я имею право! Ты не знаешь, ты даже не можешь вообразить, что это такое – жить без памяти)
Услышав из уст мальчика столь роскошный спич, все замолчали, и в каюте воцарилась тишина. Мальчик говорил без малейшего русского акцента, с легким, нездешним жеванием звуков, которое не оставляло сомнений в том, что английский для него если не родной, то великолепно знакомый.