– И какое конкретно препятствие помешало тебе перейти мост? – неожиданно спросил проснувшийся рыцарь. – Джунгли? Пустыня? Хищники?
Оруженосец тяжело вздохнул.
– Главное препятствие всегда находится у нас внутри, – философски ответил он, а потом честно и обезоруживающе добавил. – Мне помешала моя трусость. Исключительно и только трусость.
– Испугался за свою жизнь? – бесцеремонно и с усмешкой попрал рыцарь честность.
– Нет, – резко пресёк акт неуважения оруженосец. – За твою и твоей матери. За любовь, которая жила в моей душе. Был последний выбор перед точкой невозврата. Я выбрал любовь.
– Извини, папа, – виновато сказал рыцарь.
– Что извинился – хорошо, а что смутился – плохо, – наставительно произнёс оруженосец-папа, а затем грубо подвёл итоговую черту. – Достаточно сантиментов! С таким настроем нельзя идти на битву. Любовь в таких делах только помеха.
– Но ведь во имя любви рыцари совершают подвиги?! – неуверенно воскликнул рыцарь-сын.
Оруженосец стал груб и резок.
– Глупости, – ответил он, криво усмехнувшись. – Только честолюбие и тщеславие пробуждали в рыцарях смелость и дерзость, и побуждали их к безрассудным подвигам и рассудительным битвам. А высокородные дамы ценят именно это и отдают свои сердца, и всё остальное, не влюблённому очкарику, а победителю. – Сын смутился и поправил на носу очки. Отец чуть изменил константу. – Ну, или очкарику-победителю. А чтобы их сердца не очерствели, ветреные и кокетливые дамы находятся в перманентном состоянии поиска любовных приключений. Результатом является рыцарский шлем, гордо украшенный рогами. А сами рыцари отличаются лишь степенью честолюбия и тщеславия. А ещё жертвенностью, которую они готовы принести ради достижения своих целей. Победителю достаётся всё. Вот и вся любовь.
– Значит, тебе помешала любовь? – допытывался любопытный рыцарь. – Ты не променял любовь на амбициозные цели?
– Давай облачаться, сын мой, – вместо ответа сказал оруженосец, хлопнув своё чадо рукой по плечу. – Ты выбор свой сделал, когда решился на эту битву. Теперь глупо отступать. Не повтори мою ошибку. А раз так, то подойти к главной битве жизни ты должен во всеоружии.
Рыцарь усмехнулся:
– Да уж, чем-чем, а оружием и доспехами мы запаслись с лихвой. Ты перестраховщик, папа.
– Глупая самонадеянность, достойная разве что Атланта или Геракла, – с укоризной сказал опытный техник. – Лихва лишней не бывает. Сколько таких беспечных глупцов сложило свои головы исключительно из-за своего головотяпства. Смелость и дерзость хороши, когда они надёжно защищены.