Елисия
Такая осведомлённость о моих «тараканах», мягко сказать, пугала!
– А это? – уточнил сухо декан, взмахнув очередным рисунком, на котором был изображён оскалившийся волк\пёс в тёмном проулке.
– Это не из сна, – пояснила ровно, – года три назад… был случай. И я решила его запечатлеть.
– Волк в городе? – бесстрастно пробурчал декан, глянув мимо меня на поверенного.
– Я бы не назвала его волком, – поморщилась, мысль подправляя. – Хотя, может клыки, оскал и прочее воображение дорисовало, – задумчиво закончила. – Говорят, у страха глаза велики, вот и увидела то, чего нет, – закончила на умирающей ноте под пристальным взглядом Шангайского.
Секунду молчание висело. Я разволнованно жевала губу, Ягушкин рядом как вкопанный стоял, а декан…
– А это? – он потряс ещё одной зарисовкой, она с лёгким шорохом порхнула по воздуху, как птичка крыльями. – Откуда?.. Из жизни?..
– Нет… не знаю… – замялась. – Сон…
– И ты никогда не была на острове?
– Острове? – глупо вторила.
– Проклятых… – под нос бормотал Шангайский, продолжая ворочать листы.
– Нет, – сердце заколотилось в нервном порыве.
– И об академии тебе не рассказывали?
– Нет.
– И даже мать?
– Вы… – опять запнулась на мысли, – знали мою маму? – бестактно ответила вопросом на вопрос.
Шангайский долистал мои работы, заострив внимание на последней… где было изображено… существо… нечто вампирское, озлобленное, с клыками… и глазами, полными ярости, но в экспрессионном стиле.
Закрыл папку и вернул:
– Не уверен, но попробуем.
– И что, даже мой аттестат не нужен?
– Это не важно, – отрезал Шангайский, – общие знания – они общие, – размазано пояснил. – Меня больше напрягает твоя посредственность. В академии тебе будет сложно.
Это ни о чём не сказало. Мне по жизни не особенно легко приходилось. Но мнение умного, – а если он декан такого факультета, значит априори глупым быть не мог, – имело вес.
– Я, признаться, сильно запуталась. Мне бы понять, что и как, и вообще я уже не уверена…
– Жаль, уверенность, это единственное, что тебя могло хоть как-то удерживать на плаву. А так, считай, судьба уже решена, и только время покажет, насколько она у тебя долгая, – заумно обронил мужчина. – Всего хорошего, Константин Евгеньевич, – красноречивым кивком простился декан с Ягушкиным.