Из Штутгартской гимназии, после ее окончания в 1788 году, был прямой путь «в протестантскую семинарию Тюбингена, знаменитый Stift… благодаря герцогской стипендии» [24, 32]. Что и сделал юный Гегель.
Германия при Гегеле представляла собой территорию, на которой располагалось более «трех сотен независимых государств», «без точных границ» [24, 49]. Лютеранская Швабия управлялась герцогом, о котором Д'Онт пишет очень негативно: тиран с «безудержным самоуправством, неумеренной роскошью, бесстыдными оргиями» [24, 50]. Выбирал любовниц из семей чиновников. Продавал полки швабских солдат, и те погибали на чужбине. Но он же серьезно заботился о подготовке пасторов в Stiftе.
Непонятным образом случилось так, что три будущих немецких гения – философ Гегель, поэт Гельдерлин и философ Шеллинг – проживали в 1790 году в «одной комнате» [24, 70]. У Гегеля было свое прозвище – «Старик» [24, 72].
В лютеранской семинарии к библейским чудесам «относились с иронией» [24, 73]. Это говорит о потенциальном или актуальном атеизме будущих пасторов, служителей христианского культа.
В католической философии (схоластике) лично Гегель видел несвободное мышление, то есть слишком прочно связанное с библейской верой и догматами. Д'Онт пишет, что в основном «в душе штифтлера перевешивало христианство, но иногда… язычество», например, Вакх или Сократ [24, 65]. То есть это ситуация двоеверия, весьма частого во все времена христианства и во всех христианских странах.
В конце концов даже Бог Гегеля оказался созвучным философу Сократу: Абсолютная Идея, она у Гегеля перекликается с «Богом-Отцом» [47, 7] и «творит мир и человека в целях самопознания (выделено мной – В.К.)», причем с чудовищными затратами человеческих индивидуальностей, поколений и сил [47, 16]. Вот это самопознание! Сократ не мог подняться до такого понимания своих абсолютных сущностей! Как это сочетать с идеей всезнающего Бога и Премудрости Божией? Как сочетать с милосердием и человеколюбием Божиим?
Возможно, что Гегель еще гимназистом «безмерно» обрадовался «своему второму рождению, „обращению“ в философию», в «чистое мышление» [24, 32–33]. Об этом говорит его знание формальной логики и желание постичь историю «по-философски». Во всяком случае, уже обозначился философский акцент в его мышлении.