Я шумно выдыхаю, проводя ладонью по лицу.
– Я бы не сказал, что решил не говорить. Скорее, я просто не знаю, как сказать. Это не даёт мне покоя каждый день, но, чёрт возьми, я правда не думаю, что спал с Анджелой.
Домани вскидывает бровь, но молчит, выжидая.
– Чем больше я вспоминаю ту ночь, тем сильнее всё не складывается, – продолжаю я, глядя в пол. – Я проснулся в одной постели с ней. Оба голые. Но… – Я жёстко размахиваю рукой в воздухе. – Чувство было не то. Как будто ничего не произошло.
Домани вздыхает, кидая взгляд на выезжающий из гаража автомобиль Чиччо.
– Как ты можешь быть уверен? Мы тогда были не в себе, – замечает он.
Грассо качает головой, его голос звучит жёстко:
– Я пересмотрел записи сотни раз. Анджела действительнопоявилась в лобби. Но на тебе ничегонет. Ни единого момента, где было бы видно, что ты входишь в отель с ней. Что-то тут не так, Босс.
Я сжимаю челюсти. Всё это с самого начала казалось странным. И теперь, когда Грассо это озвучил… у меня в животе сжимается какой-то тугой комок.
Чёрт. Что-то тут действительно не так.
– И ещё. На видео видно, что Домани втолкнули в лестничный пролёт. Он не сам туда свалился, как мы думали вначале. Но запись слишком зернистая.
Я молчу.
– Как бы то ни было, Босс, Беа заслуживает знать.
Я провожу рукой по лицу, глядя на медленно растущие цифры этажей.
– Да, но я не хочу видеть, как меняется её взгляд.
Домани криво усмехается:
– Если собираешься рассказать ей, скажи до свадьбы. Иначе забудь об этом, Габ. Мы заплатили Анджеле, чтобы она держала язык за зубами. Проблем быть не должно. Хотя я до сих пор не могу поверить, что она так легко пошла против тебя.
Я прислоняюсь к стене лифта и опускаю голову.
– И ты точно не хочешь идти против Тициано? – Домани краем глаза смотрит на экран телефона, когда тот загорается. – Розетта будет в ярости.
– Сейчас большая проблема – Галло и Диего, – твёрдо говорю я. – Разберёмся с Тициано позже. Он ещё заплатит за то, что сделал с моим отцом.
– Думаешь, Беа это примет?
– Это между мной и её отцом, – отвечаю я. – Когда она узнает правду, она поймёт.
Лифт останавливается, двери разъезжаются в стороны. Мы выходим в пентхаус, и я стараюсь не обращать внимания на тревогу, которая, словно гвоздь в груди, впивается глубже с каждым шагом.
***
Я продолжаю бороться с собой: сказать Беатрис об Анджеле или нет.