Ворчали, сплетничали жители, но изменились, когда Элиза внесла в размеренную жизнь каждого толику огня. Поместье заиграло новыми красками – жёлтыми пятнами разбитых яиц, малиновыми разводами от мятых ягод, рассыпанной мукой в коридорах. Ну а как ещё выследить привидение шестилетней девчушке?
Все любили Элизу. За её доброту и смех, такой заразительный, что даже самый угрюмый нехотя улыбался. Но полгода назад рыжая хохотушка изменилась. Звонкий смех по-прежнему звучал то тут, то там. Вот только теперь этот звук вызывал у окружающих страх.
– Запоздалый переходный возраст, – говорили одни.
– Кто-то сглазил, – твердили другие.
– Ведьма! Она даже родителей своих свела в могилу, – сплетничали третьи.
Элоя старалась не слушать досужие разговоры, отмахивалась от ужасных домыслов, а потом соотнесла два события, ведь это она, вероятно, виновата: в день рождения Элизы коснулась дома и попросила:
– Малышка совсем взрослая, ей пора смотреть в будущее, мужа приглядеть, готовиться поместье от нас перенять.
Дом тогда вздрогнул, будто проснулся, но Элоя списала всё на усталость. Ушла спать, а наутро в первый раз услышала в коридорах шепоток: «Ведьма». Сначала не поверила, думала, со сна показалось. А через неделю увидела, как Элиза хмурилась, замечая, что слуги накрывают стол и спешат удалиться, только бы не находиться около рыжей ведьмы.
– Залим, как это возможно? Зачем они так? – В комнате перед сном Элоя сдерживала слёзы и мяла руки, словно тесто.
– Ты не замечаешь, но Элиза изменилась. У слухов есть основание. Поговори с ней, – вздохнул Залим.
– Это потому что она неродная?
Элоя взяла одеяло и ушла в гостевую комнату, она не ожидала такого от мужа, не хотела слушать необоснованные обвинения, ведь они ранили Элизу. Та в слезах убегала в сад, пряталась в кустах пышных роз, плакала тихо, чтобы никто не услышал, и не подпускала к себе даже мать. Элизу обвиняли во всём. Кто-то чихнул – это рыжая сглазила, корова слегла – ведьма наслала проклятие. А всё потому, что в тот момент была рядом и сверкала ледяными глазами.
Сплетни было не остановить, их подпитывала каждая странная мелочь. И Элиза постепенно закрылась, она не спорила, не объяснялась, а наоборот, стала подпитывать домыслы, странно порой поступая. Ехидно улыбалась, щурилась, щёлкала пальцами, когда кто-нибудь оступался, и ведь ни один человек не догадался соотнести, что щелчок прозвучал позже.