Алексей схватил ручку, пытаясь записать хоть что-то своё, но буквы расплывались, превращаясь в абстракции. Вдруг он почувствовал, как шарик в кармане пульсирует. Вынул его – стекло запотело изнутри, а капля воды металась, как пойманная муха.
– Что ты такое? – прошептал он.
Шарик дрогнул. И тогда Алексей услышал голос. Не снаружи – изнутри, будто кто-то говорил прямо в его сознание:
«Ты спрашиваешь не о том. Лучше спроси – что ты такое?»
Он выронил шарик. Стеклянный шарик упал на пол, но не разбился – покатился к двери, оставляя за собой влажный след. Алексей бросился за ним, снова выбегая на улицу.
Дождь усилился. Неоновые вывески плыли в воздухе, как акварельные пятна. Шарик катился к перекрёстку, где толпа, не замечая его, топталась на месте, словно стадо слепых овец. Алексей пробивался сквозь людей, извиняясь, наступая на ноги.
– Эй, осторожнее! – крикнул кто-то, но он уже не останавливался.
Шарик закатился под ноги старику в потёртом пальто – тому самому, что видел раньше. Старик поднял его, повертел в пальцах, затем посмотрел прямо на Алексея. Его глаза были цвета мокрого асфальта – бездонные, без бликов.
– Твоё? – спросил старик, протягивая шарик.
Алексей кивнул, задыхаясь. Рука старика была холодной, как металл зимой.
– Будь осторожен с подарками дождя, – сказал старик. – Иногда они открывают двери, которые лучше держать закрытыми.
– Какие двери? – Алексей сжал шарик, боясь, что тот снова убежит.
Но старик уже повернулся, чтобы уйти. Его слова донеслись сквозь шум ливня:
– Те, что между мирами. Там, где кошки – проводники, а дождь – это кровь.
Алексей стоял посреди толпы, сжимая в руке шарик, который теперь был тёплым, как живое сердце. Где-то вдали заиграл саксофон. Он закрыл глаза, позволяя дождю омывать лицо, и вдруг понял: город никогда не был тихим. Он звучал – стуком капель по крышам, скрипом мокрой кожи по асфальту, ропотом тысяч историй, которые дождь вымывал на поверхность.
Когда он вернулся в «Капельку», бариста уже гасил свет.
– Закрываемся, – бросил тот, но, увидев лицо Алексея, смягчился. – Ладно, пять минут.
Алексей сел за свой столик. На столе лежал открытый блокнот. На последней странице, написанные чётким почерком, которого у него не было, красовались слова:
«Глава первая: Одинокий путник понял, что дождь – не погода. Это язык. И кто-то пытается сказать ему что-то важное».