Рядом, за проливом, где волны пели на языке свободы, лежал Зелёный Остров. Его жители, потомки тех, кто когда-то делил с Медведем общие тропы, ткали ковры из цветов и песен. Но Медведь, глядя на их огни сквозь метель, шептал: «Это моя земля. Их корни – в моих льдах». И однажды, когда тучи сплелись в стальные кольца, он обрушил лавину на Остров, сказав, что «спасёт их от самих себя».
Первыми тревогу подняли Птицы Перелётные.
– Бегите! – закричал Журавль, хлопая крыльями у границ Острова. – Медведь сокрушит всё!
– Но мы не можем бросить наши гнёзда, – ответила Ласточка, прижимая птенцов к груди. – Это наш дом.
– Дома не будет, если вы останетесь, – прошептал Журавль, улетая в облака.
На берегу Острова старый Дуб, чьи корни помнили времена, когда Медведь и Остров делили хлеб, застонал от боли:
– Зачем ты это делаешь, брат? – крикнул он через пролив, но голос его утонул в рёве бури.
– Это не братство, – ответил Ледяной Медведь, ломая лёд когтями. – Это мой долг. Я спасаю то, что вы растеряли, я спасаю вас от вас самих. Я освобождаю ваш остров от захватчиков.
Волны, поднятые лавиной, докатились до дальних берегов. Первым развернул паруса Серый Кит, чей предок когда-то учил Медведя ловить рыбу.
– Ты разорвал договор с морем, – сказал Кит, его голос дрожал, как вода в шторм. – Я больше не приплыву в твой залив.
– Ты предатель! – зарычал Медведь, но Кит уже исчез в тумане.
Вслед за ним уплыли корабли из Страны Солнечных Чайек.
– Мы не хотим, чтобы наш хлеб пах льдом и пеплом, – сказал Капитан, бросая в воду венок из маков.
Даже Лис из Степей, который веками воровал рыбу из медвежьих сетей, отвернулся:
– Твоя сила стала ядом, – проворчал он, уходя в горы. – Я не хочу быть частью этой сказки.
В ледяном царстве начали исчезать голоса. Первой покинула гнездо Золотая Синица, чьи трели когда-то звучали на всех праздниках Медведя.
– Я не могу петь под ваши крики о враге с западного берега, – сказала она, прощаясь с Рябиной у своего окна.
– Но ты же наша гордость! – взмолилась Рябина, роняя алые ягоды. – Кто будет напоминать о красоте?
– Красота не живёт там, где её топчут, – ответила Синица, унося в клюве веточку с последним листком.
Пересмешник, чьи песни собирали зверей на полянах, улетел следом:
– Мои слова стали оружием в чужих клювах, – прошептал он. – Я выбираю тишину.