20:00. Первый клиент.
Женщина вошла бесшумно, будто её принес ветер. Её прозрачный плащ из целлофана шуршал, как обертка от леденца, застрявшая в горле. Лицо было скрыто под вуалью из дождевых капель – они стекали по ней, оставляя на полу следы, похожие на слепые глаза.
– «Забвение», – прошептала она голосом, который скрипел, как несмазанные ножницы. Её рука, обмотанная бинтами, дрожа указала на банку с розоватым желе. Внутри, как зародыш в утробе, плавало нечто, напоминающее гиппокамп – извилины мозга мерцали, как перламутр.
Рейко потянулась за банкой, но стекло оказалось теплым и пульсирующим, как живое. Оно выскользнуло из её пальцев, разбившись о пол. Желе вырвалось наружу, зашипев, и превратилось в стаю серебристых головастиков. Они запрыгали, как ртуть, вливаясь в рот клиентки. Та закашлялась, и из её горла вырвался смех – хриплый, надрывный.
– Спасибо, – просипела она, вытирая губы. На полу осталась лужа слезной жидкости, пахнущая мятой и формалином. Когда дверь закрылась, Рейко заметила: узор на её юкате теперь напоминал сжатую кулаком паутину.
23:47. Двенадцатый клиент.
Старик вошел, опираясь на трость из берцовой кости. Его лицо было замотано в пожелтевшую газету с заголовком: «15 августа 1945 года – Империя сдалась». Из-под обрывков бумаги выглядывал рот без губ – черная щель, как угольный разрез.
– «Зрение», – проскрипел он, тыча костяной тростью в банку с глазным яблоком. Зрачок в формалине повернулся к Рейко, следя за каждым движением.
Старик полез в ухо длинным ногтем, выковыривая монеты. Они падали на прилавок с глухим стуком, оставляя кровавые пятна. Когда он уходил, волоча за собой ногу кость скребла по полу, как мел по грифельной доске, Рейко взглянула на свою юкату. Узор теперь был похож на воронье гнездо из обрывков веревок.
В подсобке, где пахло плесенью и забытыми обещаниями, её ждала коробка бэнто. Внутри лежал тамагояки – яичный рулет, который мать готовила в последнее утро. Рейко откусила кусочек. Вкус был точь-в-точь, сладковатый с ноткой мирина… но затем язык обжег пепел. Она выплюнула еду – на рисе остался черный след, как от сигареты.
Время: 23:55
Между двенадцатым и тринадцатым клиентом дверь скрипнула, как скрежет старых шестерёнок. Вошла женщина в платье из пожелтевших газетных вырезок. Её грудь была прозрачной, словно стекло, а внутри вместо сердца тикали карманные часы с треснутым циферблатом.