Ин-ин(входит, говорит). Матушка послала Хун-нян к настоятелю, но та, негодница, еще не пришла и ничего не рассказала мне.
Хун-нян(входит, говорит). Я принесла ответ хозяйке, а теперь иду к барышне, чтобы все ей рассказать.
Ин-ин(говорит). Тебя посылали к настоятелю узнать, когда будет поминание?
Хун-нян(говорит). Только что я снесла ответ хозяйке, а теперь и барышне отвечу. Пятнадцатого числа второго месяца хозяйку и тебя, сестрица, приглашают зажигать курения. (Смеется.) Ты знаешь, сестрица, я тебе расскажу смешную историю. Тот сюцай, которого мы вчера видели в монастыре, сегодня опять был в комнате для гостей. Он вышел наружу первым, дождался Хун-нян, поклонился низко-низко и сказал: «Моя фамилия Чжан, имя Гун, второе имя Цзюнь-жуй, родом я из Сило, мне двадцать три года, родился я семнадцатого числа первого месяца и еще не женат». Я спросила его, сестрица, зачем он это говорит, а он опять: «Не служанка ли ты барышни Ин-ин? Часто ли барышня выходит?» Я оборвала его и ушла. Чего ему надо, сестрица, я так и не поняла. Ну, есть же в мире такие дурачки!
Ин-ин(смеясь, говорит). Не нужно говорить об этом матушке, Хун-нян! Уже стемнело, приготовь молитвенный столик, и пойдем в сад зажигать курения.
Уходят.
Чжан(входит, говорит). Я переселился в монастырь и живу возле самого западного флигеля. От хэшанов я узнал, что барышня каждый вечер зажигает в саду курения. Сад этот примыкает к нашему монастырю. Если только барышня выйдет сегодня, я дождусь ее у угла стены, возле камня с озера Тайху, и досыта нагляжусь на нее. Все монахи в обеих галереях уже спят. Ночь глубока, люди заснули, месяц сияет, ветер свежеет. Какая чудесная погода! Можно сказать: