– Саша, ты опять в свой экран уткнулся? – голос классной, Людмилы Петровны, выдернул его обратно. Она стояла в пяти шагах, сжимая в руках журнал, как будто собиралась им кого-то прибить. – Идём, там уже линейка заканчивается. Пропустишь всё.
– Да иду, – буркнул он, пряча телефон.
Она посмотрела на него поверх очков, как рентгеном просветила:
– Ты хоть заявление на экзамены подал? А то знаю я вас, в последний день прибежите.
– Подал, – снова соврал он. На самом деле он даже бланк не заполнил.
Людмила Петровна вздохнула, но ничего не сказала. Просто махнула рукой: мол, шевелись. Саша поплёлся за ней, чувствуя, как майское солнце припекает затылок, а внутри всё холодеет. ЕГЭ. Вузы. Работа. Взрослая жизнь. Это было как поезд, который уже мчится на него, а он стоит на рельсах и не знает, куда прыгнуть.
Саша шёл домой через парк, пиная камешки на разбитой тропинке. Солнце уже клонилось к закату, и длинные тени от тополей ложились на траву, как полосы старой киноплёнки. После школы в голове гудело, как в улье: голос Маши, Димкины шуточки, нотации Людмилы Петровны – всё смешалось в кашу. Он включил музыку в наушниках – что-то тяжёлое, с гитарами, чтобы заглушить мысли. Не помогло.
Парк был его убежищем с детства. Когда-то тут крутились карусели, визжали дети, а бабки на скамейках сплетничали про соседей. Теперь – тишина. Только ветер гнал по земле обрывки пакетов да вороны каркали где-то в ветках. Саша свернул с тропинки к заброшенному павильону – бывшей билетной кассе, где они с Димкой когда-то прятали "сокровища": ржавые гвозди, стеклянные шарики, монетки по рублю. Стены павильона облупились, крыша провалилась, но внутри ещё пахло старым деревом и чем-то кислым, как будто временем.
Он присел на корточки у входа, вытащил из рюкзака бутылку воды и сделал глоток. В углу, под кучей листьев, что-то блеснуло. Саша прищурился – показалось, что это монета или крышка от пива. Он лениво потянулся, разгрёб мусор рукой и замер. Это был не мусор. Это был будильник. Старый, советский, с круглым циферблатом и двумя колокольчиками сверху, как уши. Корпус потемнел от ржавчины, но стрелки всё ещё торчали на своих местах: одна на двенадцати, другая на шести. Рядом валялась жестяная коробка с надписью "Сделано в СССР" – видимо, его дом родной.