Но отец пришел. Обессилено, будто болел, согнулся над ним, попытался взять на руки. А потом сел рядом и шумно выдохнув, хотел, что– то сказать, но вместо этого неуклюже обнял его за плечи, и он понял, ощутив мокрую каплю на своем щеке, что отец плачет!
И теперь сам не смог остановиться и разрыдался до хрипоты, сглатывая соленые слезы, подвывал как волчонок, оставшийся один. В тот момент они с отцом были единым, неразделимым целым. И он понял, что мужчины тоже плачут! Когда им очень– очень больно!
Что было потом, даже сейчас, в свои двадцать восемь, он вспоминать не хотел.
Он поправил цветы, еще раз погладил белого ангела из мрамора, очень похожего на нее. Он сам заказал этот памятник вместо черного креста, пять лет назад. Ангел в белом струящемся платье, с радостной улыбкой на лице. Такой он ее запомнил – и такой она останется в его памяти навсегда!
Она умерла в тридцать три, за день до своего тридцать четвертого дня рождения… Ему сейчас двадцать восемь…немногим меньшим, чем ей…
Он сидел у ее мраморных ног, а время птицей летело за зеленую гору, к морю! Уходить не хотелось, не смотря на припекающее солнце, лучи которого всегда любили бродить по его черным, упрямым волосам.
Он вскинул голову к небу и заметил легко парящего орла, который расставил широкие крылья и играл с потоком, высоко– высоко, гораздо выше, чем этот холм с его белым ангелом.
Уходить не хотелось…, он приезжал сюда раз в год, на ее день рождения с охапкой пушистых желто– фиолетовых ирисов. И сидел часами, не замечая времени. Здесь было высоко и тихо, почти никто не тревожил его, и он долго– долго разговаривал с ней – обо всем.
Здесь он снова превращался в ее маленького мальчика, любимого ею львенка и говорил– говорил– говорил. А потом молчал, также очень долго, вслушиваясь в пространство, иногда кивая головой. Постороннему могло показаться, что он слушает, как белый ангел ему что– то отвечает, а он улыбается в ответ такой ослепительно красивой улыбкой, будто слышит, что– то радостное и прекрасное.
В этот день он попрощался с ней, еще раз погладив по мраморной руке, а потом встал и, не оглядываясь больше, пошел по узкой тропе вниз.
У ворот кладбища стояло такси, водитель машины с шашечками и надписью Такси «Максим» согласился отвезти его в город.