– Мама больше не придёт? – спросила Майя, слегка поглаживая пальчиком снимок, на котором они втроём наряжали ёлку на Новый год.
– Нет, – сказал папа, еле сдерживая слезы, – но она всегда будет в наших сердцах. Мы никогда её не забудем. Однажды мы встретим её на небе. Сначала я, и после долгих счастливых лет, прожитых на земле, ты. Мы снова будем вместе, а пока мы побудем здесь с тобой, вдвоём.
Он потрогал руки и ноги дочери, которые показались ему холодными, и попросил девочку сходить в комнату и надеть носки, обещая во время её отсутствия подогреть ужин и заварить свежего чая с лимоном. Девочка молча прошла в свою комнату, чем вызвала удивление у отца, уже приготовившегося уговаривать дочку.
Суп, дымящийся в тарелке девочки, прибежавшей на кухню в белых пушистых носочках, был приготовлен соседкой из дома напротив: куриный бульон с домашней лапшой, свежими овощами и зеленью. Обычно на ужин был гарнир с чем-нибудь мясным или рыбным, но она подумала, что не стоит об этом говорить отцу: во-первых, она любила куриный бульон, а во-вторых, казалось, что отцу сейчас не до неё: он поглощал остатки алкоголя в стакане и молча смотрел в окно. Заметив на себе пристальный взгляд дочери и взглянув на стакан, он произнёс: «Это последний. Обещаю». Стакан опустел, и мужчина, собрав все бутылки алкоголя, пустые и нет, положил в мусорный мешок.
– Я пойду вынесу мусор, хорошо?
– А, может, погуляем?
– Скоро стемнеет… А, впрочем, собирайся, но сначала доешь суп.
Поразительно, как быстро и хорошо выполняют дети просьбы, когда перед ними маячит то, что им нужно. Через семь минут тарелка была почти пуста, заднюю часть нарисованного на дне единорога закрывала половинка кружочка моркови и небольшая полоска лапши. Девочка решила, что с неё хватит, слезла со стула и побежала в свою комнату.
Майя надевала синие штанишки с начёсом, которые пришлось снять, так как она забыла избавиться от тёплых носков, и нога никак не хотела протискиваться сквозь отверстие в штанине. Вторая попытка надеть штаны оказалась удачной и, дополнив свой образ лёгким свитером и носками потоньше, она спустилась вниз, где у входной двери её ждал уже готовый к выходу отец. Густые каштановые волосы на голове папы были слегка тронуты сединой. Они спадали на плечи, придавая ему вид мудреца и защитника. Голубые глаза, как два бездонных озера, излучали доброту и заботу, особенно когда он смотрел на свою дочь. Чётко очерченные скулы и слегка впалые щеки добавляли ему черт мужественности, а губы часто озаряла добродушная улыбка. Одевался он просто: классические рубашки, часто небесно-голубого или бежевого оттенка, тёмные брюки и элегантные туфли. На запястье всегда поблёскивали часы с золотым корпусом – подарок покойной жены, который он никогда не снимал, носил, словно символ своей преданности ей. В холодное время года силуэт отца, и без того огромного размера, дополнялся длинным пальто, которое грело его и делало фигуру ещё более монументальной.