Они протянули руки друг к другу, и их пальцы – светящиеся и тёмные – коснулись, сплетая Клятву Ледяного Равновесия. Их голоса слились в гул, прокатившийся по Морозу, словно волна, пробудившая спящее море:
– Свет не поглотит тьму жадностью, тьма не укроет свет гордыней. Мы – две струны одной лиры, два крыла одного ветра.
Ледяные Ткачи склонились, их мантии задрожали, подобно листьям под дождём, и их нити сплели узор, ставший печатью этой клятвы – круг, разделённый надвое, где свет и тень танцевали в вечном равновесии.
Звёздный Скиталец смотрел на них, его фигура мерцала, словно звезда, гаснущая в рассвете.
– Так родился мир Синего Льда, – шептал он, и слова его падали на лёд, подобно снегу, тающему в пустоте. – Но гармония – цветок, вянущий под дыханием зависти, и нити Ткачей уже дрожали, предчувствуя раскол.
Равнина Первозданного Мороза замерла, её лёд сиял и темнел, отражая две луны, парящие над ней. Сияющая Луна струилась светом, обещающим жизнь, Тёмная Луна дышала тенью, несущей силу. Ледяные Ткачи продолжали ткать, их нити плыли в воздухе, подобно рекам, текущим к горизонту, ещё не родившемуся. Ледяные Дети и Теневые Стражи стояли в молчании, их голоса и шаги сливались в мелодию, звенящую в пустоте, словно предвестие грядущего.
Мороз дышал, его гул становился громче, и миражи над равниной сгущались, предвещая город, поднимающийся изо льда, и судьбу, разрывающую клятву. Звёздный Скиталец отступил в тень, его одежды растворились в дымке, и его голос стих, оставляя за собой лишь эхо:
– Так началось всё, бывшее, и всё, чему предстоит быть.
Место действия: Кристаллион – первый город мира Синего Льда, рождённый союзом Сияющей и Тёмной Лун.
Мир Синего Льда расцвёл под взглядом двух лун, сплетших свою клятву в ледяной пустоте Первозданного Мороза. Там, где их свет и тень коснулись друг друга, поднялся Кристаллион, город, ставший сердцем равновесия, его шпили возвышались над равниной, подобно кристаллам, поймавшим дыхание звёзд. Лёд, устилающий его улицы, сиял мягким голубым светом, его поверхность была гладкой, словно зеркало, но живой, пронизанной узорами, текущими, как вены, полные жизни. Эти узоры переливались, то вспыхивая пурпуром Сияющей Луны, то темнея алым отблеском Тёмной Луны, словно город дышал в ритме их союза.