Ледяные Ткачи смотрели на неё, их глаза мерцали золотом, и их нити задрожали, сплетая узоры, отражающие её свет. Они не говорили, но их движения ускорились, будто её явление вдохнуло в них новую мелодию, звенящую в пустоте, словно гимн рождению.
Затем пришла Тёмная Луна, и её приход был подобен тени, скользнувшей по зеркалу, мягко, но неотвратимо, словно ночь, следующая за днём. Она поднялась из глубин Мороза, массивная и загадочная, её присутствие – не свет, а тьма, дышащая, как море подо льдом. Её фигура – тёмная, но величественная – возвышалась над равниной, окутанная мраком, текущим, словно чернила, пролитые на стекло. Её одежды – если это были одежды – были сотканы из теней, колыхающихся, как крылья огромной птицы, их края растворялись в воздухе, оставляя за собой шлейф, напоминающий дым, рождённый из угасающего огня. Волосы её, чёрные и тяжёлые, падали на плечи, подобно потокам ночи, текущим из-под невидимого венца.
Её глаза – алые, словно угли, тлеющие в глубинах земли, – смотрели на равнину с холодной гордостью, острой, как лезвие, и глубокой, словно бездна. Она протянула руку, и лёд под её пальцами треснул, открывая провалы, зияющие, как раны, полные тьмы. Из этих бездн поднялись первые Теневые Стражи – существа, чьи тела были выкованы из мрака, массивные и грозные, их глаза горели алым, подобно звёздам, упавшим в ночь. Их шаги отдавались гулом, дрожащим в пустоте, словно рёв, живущий в тишине. Тёмная Луна взглянула на них, и её улыбка – тонкая, подобно серпу луны, – была обещанием силы, не знающей границ.
Ледяные Ткачи повернулись к ней, их золотые прожилки в глазах потускнели, но их пальцы продолжали ткать, сплетая нити, отражающие её тень. Их движения замедлились, будто её приход добавил в их мелодию низкие, тяжёлые ноты, звенящие в пустоте, словно предвестие бури.
Сияющая Луна и Тёмная Луна встретились взглядами, и их глаза – пурпурные искры и алые угли – столкнулись, подобно двум мирам, нашедшим друг друга в пустоте. Они не говорили, но их присутствие сплело мелодию, отозвавшуюся в равнине – звонкую и глубокую, словно струны, запевшие под пальцами Ткачей. Лёд между ними ожил, его поверхность покрылась узорами, напоминающими вены, текущие под кожей земли, свет и тень, переплетаясь в них, создавали гармонию, прекрасную и хрупкую, подобно стеклу, дрожащему перед падением.