Священник один умирал.
Маститый пресвитер с седой головой
На голую землю упал.
В предсмертном горенье глаза приоткрыв,
Увидел девицу с небес.
Она же, скрижали присяги раскрыв,
Напомнила звуки словес.
Спросила его: «Всё ли ты соблюдал?
Тобою подписан обет?»
Священник бессильно тогда зарыдал,
Ничто не промолвив в ответ.
Несчастные души во аде живут.
Немало хороших отцов,
Присягу забывших, во тьму облекут
Предательства тяжких оков.
«Стучат в незапертую дверцу…»
Стучат в незапертую дверцу.
В безгласной тишине войдут.
Трепещет раненое сердце,
Последние удары бьют.
Застыло в некое мгновенье
Все, что дышало и жило.
Туманом странным наважденья
И тишиной поглощено.
Слепым, неясным исступленьем
Коснулась истина ума.
Окончен праздник сновиденья,
Забыты лабиринты сна.
Сейчас идти мне по дороге,
Ведущей ко Судье веков,
В надеждах, в чаяньях, в тревоге
Неразрешенности оков.
Распахнута немая дверца,
И ангелы ко мне идут.
Освободивши дух от сердца,
На Суд Владыки понесут.
«Стоя на распутье, главою поник…»
Стоя на распутье, главою поник
И страшною мукой томим,
В оде́янье дряхлом усталый старик
Стоял величаво один.
Густые седины роскошно лились
На плечи согбенны его.
Изящно и тонко, кудряво вились
Власы бороды его.
И в дальних дорогах превечных путей,
Бесчисленных странствий и мук,
Видений чудесных и низких страстей
Был посох – свидетель и друг.
Дряхлея телесно, усталой рукой
Он посох сильней сжимал,
И мукой томимый рукою другой
Он крест на груди искал…
Из глаз потускневших живою водой,
Целительной влагой дана,
Наградой от Господа, каплей скупой
С очей покатилась слеза.
И капля чудесная светом живым
Ему освятила уста.
Слова покаянные звуком благим
Хвалили и пели Христа.
Его осенила Христа благодать
И рубище дряхлое стало
Одеяньем белым пресветло сиять,
Что солнце ему уступало.
Оставивши посох и вновь молодым,
Страстей позабыв тревогу,
Вознесся на небо бессмертно святым,
Хвалу воздавая Богу!
В пресветлом сиянии ангельский чин,
Страдальца покрыв крылами,
К престолу Всевышнего был возносим,
Где Бог наградил дарами…
…А посох его на распутье лежал,
Превечных свидетель путей,
Где ворон останки бродяги клевал,
Покорный судьбе своей.