Калеб поднялся и глубоко вдохнул, найдя взглядом перстень. Снаружи разбушевался ливень, то и дело слышались раскаты грома. Вспышки молний отбрасывали причудливые тени.
– Да, – ровно сказал он, надевая перстень. – Пусть войдут.
Калеб занял место отца – огромное, неудобное кресло, слишком роскошное для него, и окинул взглядом командиров. Ему предстояло взять на себя роль императора, пусть тот покинул их совсем недавно. Он знал, что в глазах умудренных опытом бойцов выглядит желторотым птенцом, но не собирался давать слабину. Жизнь в качестве наследника с малых лет научила тому, что нельзя показывать робость или смущение – иначе заклюют. Уничтожат. Растопчут. Вчерашние союзники могут стать врагами, родные люди – соперниками. Никогда не знаешь, откуда прилетит отравленная стрела или когда в бок вонзится кинжал. Калеб с детства привык к покушениям на свою жизнь, а потому прекрасно понимал, что теперь ступает на ещё более опасную тропу.
К несчастью, с неё нельзя было свернуть. Он должен был либо идти вперед, либо ложиться в могилу.
– Располагайтесь, – сказал Калеб, расправив плечи. – У нас много работы.
***
Похороны императора Корнелиуса прошли пышно. Они состоялись спустя две недели после поражения при Рипсалисе, когда основные силы вернулись в столицу, а небольшая часть армии осталась держать осаду у города, перекрывая торговые пути. Проститься с почившим императором собрались тысячи людей. Они несли ко дворцу цветы и свечи, многие плакали так, будто вместе с ним ушли свет и радость всего народа. Несмышленые дети наивно спрашивали матерей, отчего им так грустно. Те, утирая слезы, отвечали, что спокойные дни для империи закончились, и теперь начиналась бесконечная смута из-за внутренних распрей и внешних дрязг. Никто не верил, что Калеб сможет продержаться на престоле дольше пары месяцев.
Ему шестнадцать. Он не закончил обучение и едва смыслил в государственных делах. Что он мог теперь, когда империя находилась в состоянии войны, а непокорный Рипсалис сломил даже его отца?
Калеб молчаливо выдерживал недоверчивые взгляды и непрекращающиеся толки. Он провел церемонию прощания как полагается: произнес речь – четкую и выверенную, как механизм часов. В ней он отметил, что скорбит по отцу вместе со всеми подданными, а также заявил, что продолжит великое дело императора и не посрамит светлую память. Калеб призвал народ сплотиться в сложное время, не поддаваться на провокации врагов и с честью встречать удары судьбы. Несмотря на то, что он унаследовал ораторский дар, ему не удалось пробиться к сердцам людей. Они были слишком отравлены страхом. Увидев в глазах подданных сомнения, Калеб лишь сжал зубы.